Все приключения мушкетеров
Шрифт:
– Ах, да! отвечал Бонасиё, я был вчера в Сен-Манде, чтоб узнать о служанке, которая мне нужна; дорога прескверная и я перемарался в грязи, которой не успел еще отчистить.
Место, названное Бонасиё, еще более подкрепило подозрение д’Артаньяна. Он думал, что Бонасиё с намерением назвал Сен-Манде, потому что оно лежит в стороне, совершенно противоположной от Сен-Клу.
Эта мысль несколько его успокоила; если Бонасиё знал, где находится его жена, то всегда можно было найти средство заставить его высказать тайну. Оставалось
– Извините, любезный Бонасиё, если я буду с вами без церемоний, сказал д’Артаньян. – От вчерашней бессонной ночи меня сильно мучит жажда, позвольте мне выпить у вас стакан воды; в этом, кажется, нельзя отказать соседу.
Не ожидая позволения хозяина, д’Артаньян быстро вошел в комнату и бросил взор на постель. Она не была измята; Бонасиё не ложился спать. Вероятно, что он воротился за час или за два пред тем, и что он проводил свою жену до того места, куда ее увезли, или по крайней мере до первой станции.
– Благодарю вас, сказал д’Артаньян, ставя стакан на стол, – я узнал, что мне было нужно. Теперь я пойду домой, чтобы приказать вычистить свои сапоги, и, если вам угодно, г. Бонасиё, то я пришлю Планше, чтоб он и вам оказал ту же услугу.
С этими словами он оставил Бонасиё, с изумлением спрашивавшего себя, уж не проговорился ли он как-нибудь.
На лестнице встретил он Планше, сильно встревоженного.
– Ах, барин, сказал Планше, лишь только завидел его; – я с нетерпением ожидал вас, чтобы сообщить вам новость.
– Что случилось? спросил д’Артаньян.
– Я держу тысячу против одного, что вы не угадаете, кто был у вас во время вашего отсутствия.
– Когда?
– С полчаса тому назад, в то время как вы были у де-Тревиля.
– Кто ж это был? говори.
– Де-Кавоа.
– Де-Кавоа?
– Так точно.
– Капитан гвардии кардинала?
– Он самый.
– Он приходил арестовать меня?
– Я думаю, что так, хотя он и был очень ласков.
– Он был очень ласков, говоришь ты?
– Как нельзя больше.
– В самом деле?
– Он приходил, по его словам, от кардинала, который очень к вам расположен и приглашал вас с собой в Палерояль.
– Что же ты сказал ему?
– Что это невозможно, потому что вас нет дома, в чем он сам мог убедиться.
– А что он на это сказал?
– Чтобы вы непременно зашли к нему сегодня и потом прибавил вполголоса, что кардинал крайне расположен к вам, и что от этого свидания, быть может, зависит ваша будущность.
– Сети неловко расставлены, заметил молодой человек, улыбаясь.
– Я также предвидел это и отвечал ему, что вы будете в отчаянии, он спросил, куда вы отправились? Я отвечал: – В Троа, в Шампаньи.
– А когда он уехал туда? спросил он. Я сказал:
– Вчера вечером.
– Любезный Планше, да ты золотой человек, сказал д’Артаньян.
– Я полагал, сударь, что если вы захотите видеться
– Успокойся, Планше, ты сохранишь свою репутацию правдивого человека; через четверть часа мы едем.
– Я только хотел это вам посоветовать; могу я спросить, куда мы отправляемся?
– Разумеется, в сторону совершенно противоположную тому месту, которое ты назвал. Да сверх того, разве не интересно тебе будет знать, что делают Гримо, Мускетон и Базен, как я желал бы узнать, что сталось с друзьями моими Атосом, Портосом и Арамисом.
– Конечно, я поеду, если вам угодно; воздух провинции теперь для нас, кажется, здоровее Парижского, и так…
– И так укладывайся, Планше, медлить нечего; я поеду вперед, чтобы не подать никакого подозрения; мы сойдемся у гвардейских казарм. Кстати, Планше, ты, кажется, прав относительно нашего хозяина, это порядочная бестия.
– О, да, поверьте мне; я редко ошибаюсь в физиономиях.
Д’Артаньян вышел первый, как они уговорились; потом, для верности, он зашел на квартиры трех друзей своих; но никакого известия об них не было; только в квартире Арамиса он нашел раздушенную записку, написанную прекрасным легким почерком. Д’Артаньян взялся доставить ее. Десять минут спустя к нему присоединился у гвардейских казарм Планше, ведя за повод четырех лошадей. Чтоб не терять времени, д’Артаньян сам оседлал свою лошадь.
– Хорошо, сказал он Планше, когда тот подвязал чемодан: – теперь оседлай остальных трех и поедем.
– Разве мы скоро приедем, каждый на двух лошадях? спросил Планше со своим насмешливым видом.
– Нет, насмешник, отвечал д’Артаньян: – но с помощью четырех лошадей мы скорее в состоянии будем привезти наших трех друзей, если только найдем их в живых.
– Сомнительно, заметил Планше, – впрочем, не должно отчаиваться в милосердии Божием.
– Аминь, сказал д’Артаньян, пришпоривая лошадь.
И оба, выехав из гвардейских казарм, поворотили в противоположные концы улицы; один должен был выехать и Парижа через Виллетскую заставу, другой через Монмартрскую, чтобы соединиться опять у Сен-Дени. Этот стратегический маневр, будучи исполнен с величайшею точностью, увенчался совершенным успехом. Д’Артаньян и Планше приехали в одно время в Пиеррефит.
Надобно заметить, что Планше днем был храбрее, нежели ночью.
Однако же обычная его осторожность не оставляла его ни на минуту; он не забыл ни малейшего случая из прежней своей поездки и видел в каждом встречавшемся путешественнике врага своего. Во всю дорогу он почти не надел шляпы, раскланиваясь на обе стороны, за что получил строгий выговор от д’Артаньяна, который боялся, что по излишней учтивости Планше, его сочтут за лакея какого-нибудь незначительного лица.