Все приключения мушкетеров
Шрифт:
– О, Боже мой! сказал д’Артаньян, не могши придти в себя от удивления.
– Кушайте окорок, д’Артаньян; он очень хорош, сказал Атос, отрезывая кусок и кладя его на тарелку. – Как жаль, что не было хотя четырех таких окороков в погребе! я выпил бы 50 бутылками больше.
Д’Артаньян не мог продолжать разговора; он положил голову на руку и притворился спящим.
– Молодые люди не умеют нынче пить, сказал Атос, смотря на него с сожалением. а между тем этот еще из лучших!..
XII. Возвращение
Д’Артаньян
Впрочем мушкетер, пожав ему руку, предупредил его желание и сказал:
– Вчера я был очень пьян, любезный д’Артаньян, я чувствую это теперь, потому что язык не хорош и пульс не ровен; бьюсь об заклад, что я наговорил кучу нелепостей.
Говоря это, он так пристально смотрел на своего друга, что тот растерялся.
– Нет, отвечал д’Артаньян, – сколько я помню, вы говорили о вещах самых обыкновенных.
– Удивительно! А мне кажется, что я рассказывал вам одну очень плачевную историю.
Он смотрел на своего друга, стараясь проникнуть самые сокровенные его мысли.
– Право, нет! сказал д’Артаньян; – верно я был пьянее вас, потому что ничего не помню.
Атос не удовольствовался этим и продолжал:
– Вы вероятно замечали, мой друг, что опьянение бывает у людей различно: у иных веселое, у других печальное; я бываю в пьяном виде печален и когда очень напьюсь, то ужасно люблю рассказывать самые мрачные истории, какие только слыхал от своей глупой няньки. Это мой недостаток, важный недостаток, надо сознаться, но если не считать его, то я хороший товарищ в попойках.
Атос говорил это таким спокойным тоном, что д’Артаньян начинал сомневаться в справедливости его вчерашнего рассказа и надеясь добиться истины, сказал:
– Да, точно, теперь я помню, как во сне, что мы говорили о повешенных.
– Вот видите ли, сказал Атос, побледнев, но стараясь смеяться; – я был в этом уверен: повешенные, это мой конек.
– Да, да, вот теперь я вспомнил; да, речь шла… постойте… речь шла о женщине.
– Видите ли, сказал Атос, побледнев еще больше, – это история одной белокурой женщины и когда я рассказываю ее, значит я страшно пьян.
– Да, так, вы рассказывали историю белокурой женщины, высокой, красивой, с голубыми глазами.
– И повешенной.
– Своим мужем, господином, которого вы знаете, продолжал д’Артаньян,
– Видите ли, как легко компрометировать человека, когда сам не понимаешь, что говоришь, сказал Атос, пожимая плечами, как будто жалея о самом себе. – Я решительно не буду напиваться, д’Артаньян; это скверная привычка.
Д’Артаньян молчал. Атос, переменив вдруг разговор, сказал:
– Кстати, благодарю за лошадь, которую вы мне доставили.
– А нравится она вам?
– Да, но она не годилась бы для похода.
– Вы ошибаетесь; я проехал на ней не меньше десяти миль в полтора часа, и она нисколько не устала.
– В таком случае вы заставляете меня сожалеть о ней.
– Сожалеть?
– Да, потому что у меня уже нет ее.
– Отчего?
– Вот как было дело: сегодня я проснулся в шесть часов, вы спали как убитый, и я не знал что делать; я был не в духе после вчерашней попойки, сошел в залу и увидел одного англичанина, торговавшего лошадь у барышника, потому что его лошадь пала вчера от удара. Я подошел к нему и, видя, что он предлагает сто пистолей за гнедую лошадь, сказал ему: у меня тоже есть продажная лошадь, не хотите ли посмотреть.
– Отличная лошадь, отвечал он, – я видел ее вчера, когда слуга вашего друга держал ее за повод.
– Стоит ли она, по вашему мнению, ста пистолей?
– Да, а вы отдадите мне ее за эту цену?
– Нет, но я проиграю ее вам.
– Проиграете?
– Да.
– Во что?
– В кости.
– Как сказано, так и сделано; я проиграл ему лошадь; но отыграл чепрак.
– Д’Артаньян сделал кислую гримасу.
– Вам это неприятно? спросил Атос.
– И очень неприятно, – по этой лошади нас должны были узнать во время сражения; это был залог, воспоминания; вы худо сделали, Атос.
– Ах, мой друг, поставьте себя на мое место; я смертельно скучал, да признаться, я и не люблю английских лошадей. А если нужно, чтобы нас кто-нибудь узнал, то для этого достаточно и седла, – оно довольно замечательно. Что же касается до лошади, мы найдем предлог извиниться, почему ее нет. Черт возьми, ведь лошадь могла и умереть от сапа, например, или другой болезни.
Д’Артаньян не был доволен этим утешением.
– Мне приятно, продолжал Атос, – что вы принимаете такое сильное участие в этих лошадях, потому что я еще не все рассказал.
– Что же вы еще сделали?
– Когда я проиграл свою лошадь, у меня явилось желание проиграть и вашу.
– Но вы не исполнили его, надеюсь?
– Как же, я сейчас исполнил его.
– Скажите пожалуйста! с беспокойством вскрикнул д’Артаньян.
– Я стал играть на нее и проиграл.
– Мою лошадь?
– Да.
– Атос, право, вы не в своем уме.
– Любезный! вы могли сказать это вчера, когда я рассказывал свои глупые истории, а не теперь. Я проиграл ее с седлом и со всем прибором.