Все проклятые королевы
Шрифт:
По мере того как я иду, замечаю, что у других людей была та же идея. Парочки держатся за руки, прогуливаясь по берегу. Дети плещутся в воде. Старики сидят на мягком склоне, наслаждаясь ветром.
А внизу, у самой воды, стоит королева ковена Сулеги: Камилла.
В её облике нет ничего царственного, ни в одежде, ни в скромно собранных волосах, из которых выбиваются несколько прядей, обрамляя лицо и спускаясь на шею. Когда я смотрю на неё, то испытываю то же чувство, что и в первый день знакомства: её сила естественна,
Она не одна. Она играет с маленьким мальчиком, который, кажется, только недавно научился ходить: на нём просторная туника приглушённого голубого оттенка, и он носится по берегу на пухлых ножках, ускользая от матери, которая делает вид, что вот-вот поймает его, но всячески медлит.
Рядом с ними стоит тот самый воин, которого она представила нам в тот день. Он наблюдает за ними, скрестив руки на груди, с мягкой, тёплой улыбкой.
Ильхан — главнокомандующий её армий.
Сегодня он без оружия.
Я, должно быть, засмотрелась слишком долго, потому что спустя несколько минут Камилла замечает меня, встречается со мной взглядом и поднимает руку, призывая подойти.
Я вздрагиваю, но слушаюсь.
Осторожно спускаюсь по склону, чтобы не споткнуться. Она оставляет мальчика под присмотром его внимательного отца и выходит мне навстречу. Мы встречаемся на середине пути, среди мягкой, свежей травы. Она приветствует меня улыбкой и жестом приглашает сесть рядом.
Мы обе смотрим на ребёнка и воина.
— Его зовут Алексий, — негромко говорит она.
Её голос красивый, мягкий, мелодичный.
— Он выглядит счастливым, — замечаю я, и это правда.
Малыш безостановочно смеётся. Чистый, звонкий смех, от которого что-то во мне сжимается от боли.
— Так и есть.
— Он тоже Сын Мари, как ты?
Она кивает.
— И у него такой же дар?
Камилла улыбается, не сводя глаз с мальчика. Отец только что закинул его себе на плечо, как мешок с мукой, и побежал к воде. Алексий пронзительно вскрикивает.
— Такой же, — подтверждает она.
Я думаю о молниях. О пустоте в конце бездонного колодца силы. О смерти.
— Тебя не пугает, что он обладает такой мощью?
Камилла отворачивается от сына и смотрит мне прямо в лицо.
— Я видела вашу тренировку сегодня утром. На самом деле, весь Сулеги видел молнии, — негромко произносит она, словно читая мои мысли. — А тебя саму пугает твоя сила?
Первым порывом хочется солгать, но в её взгляде — в этой спокойной уверенности, в доброте её серых глаз — есть что-то, что заставляет меня набрать в грудь воздуха и признаться:
— Немного.
Камилла отвечает мне мягкой улыбкой и вновь смотрит на своего возлюбленного, который только что перевернул сына вниз головой, держа его за щиколотки. Её лицо на мгновение
— Все Дочери Мари боятся. Это нормально — что боишься и ты.
— Тебе не страшно, что он может натворить? Что случится, если он разозлится на другого ребёнка?
Камилла заправляет за ухо каштановую прядь.
— Мы с детства осознаём, какую силу имеем, и что её использование может повлечь за собой тяжёлые последствия. Сейчас, пока он ещё слишком мал, чтобы это понимать, в нём просто нет злости, достаточной для того, чтобы причинить по-настоящему непоправимый вред. Конечно, случаются несчастные случаи: вспышки гнева, которые заканчиваются царапинами или ушибами у других детей, или… ну, обычные детские разборки. — Она улыбается. — Но ничего необратимого, ничего такого, чего не произошло бы и в обычной драке между малышами. Самое сложное начинается потом, когда ребёнок уже осознаёт, на что способен, но ещё слишком импульсивен, чтобы задумываться о последствиях.
— И что тогда?
— Если обучение не срабатывает, если воспитание идёт не так, если уважение к жизни, которое в него закладывали, не даёт корней… тогда я смогу его остановить. Так же, как и Амарис, твоя двоюродная бабушка. Хотя, возможно, не всегда. Возможно, только на время. — Камилла снова смотрит на сына. Ильхан опустил Алексия на землю, и теперь они вдвоём сидят у воды, выискивая что-то между камнями. — Алексий обладает той же силой, что и я, но, если захочет, сможет научиться использовать её лучше. Я хочу, чтобы он научился, и если так и будет, тогда ни Амарис, ни я уже не сможем его остановить.
— Значит, ничего не может нас сдержать? — спрашиваю я, едва слышно.
Камилла поворачивается ко мне. Серые глаза приобретают особый оттенок под светом вечернего солнца.
— Боги.
Она улыбается со скрытой насмешкой, ведь обе мы знаем, насколько бесполезны боги в человеческих спорах. Никто из них не вмешается.
— Нет ничего в природе, что могло бы нас остановить, но это не значит, что у нас нет страховки на случай, если всё пойдёт не так. У каждой Дочери Мари есть поддержка: свет во тьме, якорь в буре.
— Ковен? — уточняю я.
— Нет. Ковен — это важно, это дом, семья, которую нужно защищать, но речь не об этом. Это нечто, что выходит за рамки любых смертных уз, которые ты знаешь. Мы называем это связью бихоц. Мы берём одну из самых сильных эмоций и питаем её магией, создавая нерушимый союз. Это сложно объяснить, если ты никогда не испытывала ничего подобного. На самом деле, не существует слов, которые могли бы это точно описать. — Она делает паузу. — Но, чтобы ты поняла, две души заключают клятву, которую нельзя нарушить. Они клянутся друг другу в верности, уважении и защите.