Все против всех
Шрифт:
А после 28 июля, когда эти надежды рухнули, пришлось скрепя сердце принимать план Темина, идти на риск — прорываться через тылы врага к своим, и непременно не на передний край, а прямо в ставку фронта. Риск был абсолютно оправданным, если учесть финал всей эпопеи: в Осе действительно не стали дознаваться, что там в прошлом у южноуральцев: фронт едва держался. По распоряжению И. Смилги и члена Реввоенсовета Лашевича приказом от 20 сентября так называемый сводный уральский отряд (а не партизанская армия) был включен в состав 4-й дивизии.
Фактически 4-й дивизии не существовало (по сводкам штабов, «окончательно разбита под Красноуфимском»): блюхеровцев просто сделали дивизией, а Блюхера — ее начдивом. И все грехи
История с легендарным рейдом — хрестоматийный пример того, как фальсифицировались реалии гражданской войны. Сперва в печати аккуратно опускаются некоторые детали происходившего (вроде истории с Зиновьевым или броска через Прикамье). Затем эта подлакированная версия становится единственной, проникает в печать и обретает статус официозности. Потом эта история тиражируется, расцвечивается эпическими красками, и в результате через какое-то время никто даже и подозревать-то не будет о существовании альтернативных версий. И — как следствие — реальные факты встречают сопротивление не только профессиональных фальсификаторов, но и обработанного соответствующим образом массового сознания, воспринимающего вторжение реальности в миф как осквернение святынь.
А истина с трудом пробивает себе дорогу…
Четвертая сила — альтернатива смуте
Когда говорят о гражданской войне в России, обычно имеют в виду непосредственное противостояние вооруженных враждующих сторон, преимущественно «красных» и «белых». Сейчас стало традицией констатировать наличие «третьей силы» — крестьянского (добавлю: и рабочего) повстанческого движения. Но… История — капризная дама: она любит все эффектное, как выразился русский исторический писатель А. Филиппов. К сожалению, за эффектным, за громом сражений и потоками крови почти никто не замечает негромкое, неброское, но абсолютно реальное явление тех лет. Здесь речь пойдет о «четвертой силе» противостояния, о движениях ненасильственных, движениях чисто гуманитарного или религиозного характера. Именно они по природе своей могли стать альтернативой тогдашней смуте.
Прежде всего вспомним в этой связи о демократическом движении. У этого феномена российской политической жизни довольно глубокие традиции. Собственно, все движение второй половины XIX — начала XX веков против пережитков феодальных отношений, в том числе и против самодержавия, прошло под демократическими лозунгами. Практически вся русская классическая литература, критикуя современное ей общество, делала это с демократических позиций, даже если авторы декларировали обратное, как поздние Пушкин и Гоголь или же Достоевский. Сама система ценностей, которую защищал любой из литературных мэтров: права человека на жизнь, счастье, человеческое достоинство, на естественное проявление чувств, — была безусловно демократической.
Идеи демократии имели понимание и поддержку в весьма широких слоях тогдашнего российского общества — среди студенчества, горожан, предпринимателей, вообще среди представителей среднего класса. Наконец, не чужды этим идеям были и крестьяне, о чем убедительно свидетельствуют письма крестьян-избирателей своим депутатам в Государственную Думу. И все рабочее движение 1901–1917 годов прошло под общедемократическими лозунгами. Да и партийная палитра России тех лет также показывает, что политических партий, руководствовавшихся в своих программах идеями демократизма и либерализма, было более чем достаточно: «Союз 17 октября», конституционные демократы, либеральный блок, народные социалисты.
Именно эти партии, однако, ответственны за катастрофический обвал демократического движения во второй половине 1917 года. Оказавшись на гребне февраля у власти, они не справились с водоворотом революционных страстей и слетели на обочину политической жизни, как неудачный игрок на чертовом колесе.
Именно такое
И тем не менее… Идеи демократизма, безусловно, сохраняли свою привлекательность, а в условиях начавшейся войны — вдвойне. Партии и движения демократического толка существование свое отнюдь не прекратили, да и социальная поддержка у них не исчезла. Как же все это проявило себя в условиях начавшейся междоусобицы?
Вспомним, что белое движение — это далеко не только воюющие армии. Во всех четырех регионах, где базировались основные силы белых: Север, Северо-Запад, Юг России, Урал и Сибирь — были сформированы правительства, игравшие роль политических центров сопротивления. Их деятельность обычно оценивается негативно, и этому есть причины, но об этом ниже. Пока отметим, что роль этих правительств была определенно двойственной. С одной стороны, каждое из этих правительств официально солидаризировалось в своей позиции с линией военных лидеров основных центров белого движения Колчака, Деникина, Юденича, которые были одновременно главами этих правительств. Но с другой стороны, и это принципиально важно, эти правительства в своей политической окраске не только не совпадали с генеральной линией своих лидеров и тем более с настроениями в армиях каждого региона, но в определенной степени противостояли им. Противостояли с позиций все той же «четвертой силы» — демократического движения.
Судите сами. Согласно данным, которые приводит очевидец и участник событий, левый кадет В. Горн, из двенадцати человек, входивших в состав Северо-Западного правительства, двое, включая Юденича, — правые, двое левые (эсеры), все же остальные, то есть восемь человек, две трети состава, — демократы. Картина ясна!
Еще больший перевес имели они в Северном правительстве, которое в 1918–1919 годах возглавлял старейший член российского демократического движения, умеренный народник, член партии народных социалистов Н. Чайковский, тот самый, который в 70-х годах был инициатором знаменитого «хождения в народ». Аналогичная направленность была и у колчаковского премьер-министра В. Пепеляева.
И это очень показательно: разделяя с собственно белогвардейцами антипатию к большевикам и их союзникам, демократы из «белых» правительств в своих практических программах придерживались совершенно противоположной стратегии. Их идеал — политическое, а не военное решение проблемы. Такая постановка вопроса неизбежно должна была привести к прямому конфликту, и он действительно имел место.
Вот характерный пример. Министр торговли, снабжения и здравоохранения в Северо-Западном правительстве, левый кадет М. Маргулиес, в разгар наступления войск Юденича, главы этого правительства, на Петроград обратился через посредников к премьер-министру Франции Ж. Клемансо с просьбой «предотвратить ужасы белого террора в освобожденном Петрограде». Комментарии, думаю, не требуются.
Но демократия проявила себя далеко не только в персоналиях белых правительств.
Сейчас стали известны факты многочисленных неформальных объединений демократической интеллигенции, разрабатывавших, по словам А. Солженицина, «альтернативные варианты общественно-политического развития» альтернативные по отношению как к белому, так и красному сценарию. Так, в 1919 году был осужден Петроградским трибуналом на различные сроки заключения в концлагерь так называемый Тактический центр, собственно, кружок научной интеллигенции, оппозиционной к большевикам и одновременно разрабатывавшей проект политических мер для защиты города от генеральской диктатуры Юденича. По этому процессу, к слову, на три года села дочь Льва Толстого.