Все ради тебя
Шрифт:
— Да забей, это бессмысленно…
— Уверен, что у меня получится лучше, чем у тебя. Поспорим?
По блеску глаз вижу наличие плана, поэтому спорить не спешу. Прищуриваюсь — ухмыляется нагло, бровями играет, глаза расширяет бешено.
— О господи! Что ты сделал?!
— Пока ничего.
— Но у тебя есть план. Даже не отрицай — я знаю все выражения этого лица!
— Льстит, что ты так старательно блюдешь выражения этого лица, но я отрицать и не собирался. Естественно, у меня есть план! У меня всегда
— Не называй меня так! — ершусь, он улыбается очаровательно.
— Даже не надейся. Кстати…
Вдруг он останавливается, сделав всего шаг к машине Кати, потом смотрит на меня.
— Хочешь, открою секрет?
— Не уверена…мне это аукнется?
Жмет плечами, загадочно улыбаясь — точно аукнется, только интерес сильнее. Я манерно вздыхаю, глаза закатываю, но киваю.
— Ладно уже…говори.
— Знаешь, почему мама любила здесь бывать?
Невольно напрягаюсь, пока Паша переводит взгляд на дорогу.
— Это было их местом. Они познакомились в тот же день, как папа вернулся из армии, и он сразу же пригласил ее в кафе. Она отказала, конечно же. Тогда он поехал к какому-то деду, который разводил сирень, купил кустов на всю зарплату и посадил их для нее, а следующим утром ждал ее здесь у работы с букетом ромашек. Денег-то больше не было и все такое…
— Кто тебе это рассказал?! — резко перебиваю, хмурюсь, — Он, да? Чтобы…
— Тормози, Лиза, не он мне рассказал. Она сама…
— Что?
— Ну да. Интересно было, чего она именно здесь все время сидит, вот и спросил.
Говорю же. Паша — он такой. Что на уме, то на языке, притом искренне и честно — такому невозможно отказать…
Тем временем я перевожу взгляд на сиреневую аллею и чувствую, как сердце мое начинает чаще биться…
— Конечно, он не всю эту аллею ей посадил на тот момент. Денег-то было — кот наплакал. Хватило всего на три куста. Остальное — потом было…
— Немыслимо…
— Почему? — усмехается и глаза на меня опускает, — Ты же прекрасно знаешь, что они очень любили друг друга. Можешь беситься и придумывать сколько угодно, демонизировать папу хоть до морковкина заговенья, только это отрицать не выйдет…
— Сложно это не отрицать, когда ты знаешь, чем все кончилось…
Его лицо становится неожиданно задумчивым и серьезным, и я слышу, как тихо он тянет:
— И у Луны есть две стороны, чего говорить об отношениях тогда, м?
«Что-то хорошее...»
Лиза; пару дней спустя
Говорят, что ничего не происходит просто так, а еще говорят, что все, что происходит — к лучшему. Знаете, я долго в этом сомневалась, сидя в нашей с Адамом квартире и гадая, кого из моделей на этот раз он затащил в койку. В такие моменты над подобными присказками ты смеешься с особой остервенелостью; злостью; обидой и болью. Ты ненавидишь того, кто придумал весь этот бред, и отчаянно желаешь
Все-таки, наверно, прав этот кто-то был.
Нет, конечно же, положительное в том, что твой брак рухнул, а семья не сложилась, найти сложно. Да невозможно фактически уж будем откровенны, да? Но сейчас я, по крайней мере, могу выдернуть из всего случившегося хоть что-то хорошее.
Паша — мое хорошее.
Если уж мы будем открывать все карты, сбрасывать козыри и проделывать остальные манипуляции с окончанием притворства, то я скажу, положа руку на сердце: не случись развода — ни за что бы с ним не помирилась! Ну или на смертном одре, дай бог. И знаете, что еще? Я бы бесконечно об этом жалела — стопроцентная информация, ведь я даже сейчас жалею, что мы столько лет потеряли…
Его не было на моей свадьбе…
Неприятно ежусь, прикрываю глаза, чтобы отогнать эти мысли. Они мне не нравятся, ведь я хорошо помню, как стояла тогда в комнате для невесты и отчаянно желала, чтобы он вдруг оказался здесь. Просто приперся без приглашения, и все тут!
Он приперся позже. Если в тот момент я злилась, то сейчас…я так счастлива!
Подложив руку под голову, наблюдаю за ним, а сама возвращаюсь в события однодневной давности…
В городе N
Я снова поднимаюсь по ступенькам дебильного салона Насти, немного тушуюсь, только действительно немного. Рядом идет Паша — с ним сложно чего-то бояться. Он поразительно уверен в себе в любой ситуации, и это, скажу я вам, именно то, что нужно. У него, кстати, я и научилась нос выше задирать, мол, все тебе нипочем, даже если "почем", и еще как "почем"! Примерно по горло. Удушающе и тесно.
Вздыхаю, смотрю на него, как бы спрашивая: может, не надо? Паша усмехается и резко дергает дверь на себя: надо.
Ответ короткий, разногласий не терпит.
Точка.
Мы попадаем внутрь.
Бедная девушка с ресепшена смотрит на меня круглыми глазами, потом одаривает еще более удивленным взглядом Пашу. Знаю, притащила подмогу, так как сама не справилась, знаю! Ну и что?! Имею право! Я хочу, чтобы за меня заступались, понятно?! На это я тоже имею право! Конституционное, если угодно!
Право на защиту от змееподобных сук, чья бравада растеклась по полу сильнее, чем слюни всех моделей Москвы по моему мужу! Проверьте. Уверена, там есть такой пункт!
Но сейчас о главном.
Девушка не спрашивает, чего нам надо, а сразу вскакивает со своего места и спешит вглубь. Через пару мгновений я слышу стук каблучков — уже ее, тонкие ведь, как умственные возможности их обладательницы.
Спешит. Ха! Ко мне так не бежала! Наверно, ей доложили, что я с мужиком, и мне вот интересно. О ком она подумала? Об Адаме? Или о Паше?
Судя по тому, как она замирает, стоит ей показаться в зоне видимости — вариант номер один.