Все романы Роберта Шекли в одной книге
Шрифт:
Мишкин сел на ступени и принялся ждать. Несколько часов спустя он услышал шум мотоцикла. Из леса выехал человек в кожаной куртке, украшенной бахромой, и в замшевых брюках. К заднему сиденью мотоцикла был привязан большой пакет.
В пятидесяти ярдах от Мишкина мотоциклист наехал на пехотную мину. Мотоцикл, водителя и пакет разнесло в клочья.
— Бог дал, бог и взял, — пробормотал Мишкин.
Глава 26
Мишкин бродил по лесу, впитывал картины, запахи, звуки, кожей ощущал воздух, духовным путем постигал величие леса. С губ
Глаза у человека были закрыты. Казалось, он не дышит, но, с другой стороны, на мертвеца он тоже не походил. Грудь его была обнажена, и на ней красовалась небольшая бронзовая пластинка с надписью: «Включи меня». А над табличкой — рычажок выключателя.
Мишкин повернул рычажок.
Человек тут же открыл глаза. Он схватился за лоб, покачнулся и упал бы, если бы Мишкин не подхватил его и не помог мягко опуститься на землю.
— Благодарю вас, сударь, — проговорил человек. — Меня зовут, возможно, Алекс Джонкин, и я чрезвычайно вам признателен, хотя, возможно, было бы лучше, если бы вы оставили меня выключенным. Теперь, когда ко мне вернулось сознание, мой страх снова грозит поколебать шаткую нормальность моей психики.
— А что вас беспокоит? — спросил Мишкин.
— Я слышал голос, который произнес: «Чтобы убить его всего, надо убить все его „я“». Я вдруг понял, что тайна выживания заключается в сокрытии того факта, что твоя личность является множественной. Это можно назвать первой линией обороны. Вторая линия обороны — присутствие этих множественных личностей и их взаимодействие. Я внезапно понял, что мои личности были убиты одновременно или настолько близко к одновременности, насколько это возможно, чтобы они не успели понять, что происходит, и принять меры по обеспечению своей безопасности. Вы улавливаете мою мысль?
— Да, наверное, — сказал Мишкин.
— Тогда вы — сумасшедший. Я умолкаю. Теперь мой Обвинитель скажет несколько слов.
Обвинитель спустился с дерева и встал перед Мишкиным. Он укоризненно жевал яблоко.
— Не должно тебе включать то, что было выключено! — строго произнес Обвинитель.
— Послушайте, — сказал Мишкин, — если бы бог не желал, чтобы этого человека включили, он бы не поместил на его груди рычажок.
— Да, действительно… Но в своей неизъяснимой мудрости господь создал этот рычажок способным к выключению!
— Однако господь также поместил на груди этого человека табличку «Включи меня».
— Толкование воли божьей — опасное самомнение! — заявил Обвинитель.
— Я не собираюсь потворствовать своему самомнению, — возразил Мишкин, — но мораль этого события кажется мне абсолютно ясной, а именно: нельзя оставлять людей с рычажками на груди на ваше попечение.
— Что я слышу?! — возопил Обвинитель. — Что вы говорите?! Вы что, совсем ума лишились?!
— А что я такого говорю? — спросил Мишкин. — Что случилось? Где я?
— Ваши действия будут изучены, — сказал Обвинитель. — О результатах вам сообщат.
Глава 27
В людях можно вызвать автоматизм. В действительности
Возьмем какой-нибудь предмет — да хоть апельсин. Но сознание отвергает круглый оранжевый апельсин — оно парадоксальным образом считает его квадратным. Хорошо, возьмем что-нибудь другое. Но мы уже прилипли к этому апельсину, к его толстой пупырчатой шкурке. С апельсином связано множество ассоциаций, и большая их часть банальна. Следовало бы составить список предметов, с которыми позволительно ассоциировать апельсин.
Никаких апельсиновых заводов и заводных апельсинов! Апельсины занимают слишком выдающееся место. Возьмем апельсин. Мы взяли уже достаточно апельсинов. Апельсин — это плацебо, то есть безвредное лекарство для ума. Почему бы не взять что-нибудь посущественнее? Что-нибудь такое, что можно легко и наглядно представить, что может породить множество новых сюжетных ходов. Но более существенные вещи утомительно запутаны. Эти самые более существенные вещи все ходят и ходят кругами, и в конце концов упираются в апельсин. И еще они полны неприятностями. Возможно, нам лучше вернуться к апельсину.
Возьмем апельсин. Возьмем его быстро, чтобы он не успел взять нас. Мир апельсинов недостаточно изучен, в нем до сих пор много непонятного.
Рассмотрим тему Мишкина и апельсинов. Многие годы Мишкин мало думал об апельсинах. По крайней мере, похоже на то. Но нам известно, что отсутствие некой вещи предполагает ее присутствие. Таким образом, мы можем доказать присутствие апельсинов в сознании Мишкина, а отсюда начать выводить прочие взаимосвязи.
Одно мы можем утверждать точно: Мишкин никогда не осознавал своего отрицательного тяготения к апельсинам. Мишкин и антиапельсин. Апельсины и анти-Мишкин.
Тем не менее, мы не должны класть в основу своих рассуждений простое противостояние, ибо это будет ошибкой. Сверхопределенное невнимание Мишкина к апельсинам может не подразумевать противоположности. Скорее, здесь следует употребить фигуру речи, известную как оксюморон, и сказать о единстве противоположностей. Несоответствие не обязательно должно быть взаимным. А в оксюмороне [34] взаимность теряется.
Глава 28
34
Оксюморон — сочетание противоположных по значению слов.
— В здешних местах, — сказал робот, — водится животное, которое убивает от скуки. Голос у него твердый и властный. Его заявления неоспоримы и невероятны. Его внешний вид безупречен и противен. Ты пожелаешь его смерти в тот же момент, как только увидишь его, хотя оно и не делает совершенно ничего дурного. Оно очень убедительно сообщит тебе об этом. Напряжение станет невыносимым. Твоя неспособность к действиям породит апатию, а однообразие твоего положения ее усилит. А поскольку ты не сможешь убить его, то покончишь с собой.