Все с ошибками и без смысла
Шрифт:
9 октября 2016
***
В фильмах часто можно увидеть сцену с заглохнувшей машиной. Ну, знаете, когда по каким-то причинам она никак не может сдвинуться с места, не смотря на тщетные попытки водителя, и тут появляется кто-то из проходящих в этот момент мимо и помогает. Толкает машину, пока водитель пытается ее завести. И поначалу, конечно, ничего не выходит, но после нескольких попыток машина все же трогается с места и едет себе дальше.
Думаю, что отчасти и в каком-то смысле все люди даются нам на время, хотя бы потому, что мы сами тут на время. Но есть такие, которые появляются в жизни сравнительно на чуть-чуть, однако влияют на нее при этом довольно основательно. Бывает, что в подходящий для этого момент, обычно, именно в тот, когда его присутствие просто необходимо, встречаешь человека, который, сам того не подозревая,
И вот ты, как в одной из этих «машинных сцен», трогаешься с места и продолжаешь свой путь, а этот замечательный и навсегда важный для тебя человек остается стоять где-то там и машет тебе вслед рукой, прежде чем направиться своей дорогой. И в этот последний момент, когда вы неотвратимо отдаляетесь друг от друга, все, что можно сделать – это улыбнуться. Улыбнуться и поблагодарить этого человека за то, что на какое-то, пусть не очень длительное время, он был неотъемлемой частью вашей жизни, поблагодарить за все хорошее, что было пережито. Потому что нет никакого смысла грустить, плакать или злиться, ведь этим вы лишь сократите и испортите друг другу этот последний общий момент, который и без того уже проходит. Да и останавливаться и тем более возвращаться нельзя, ведь вы встретились абсолютно не для этого. Остается только отпустить. И ты смотришь на его удаляющееся лицо, прокручивая в памяти все, что связывало и связывает вас, вспоминая каждый значимый момент и понимая всю неизбежность происходящего.
И… отпускаешь.
10 октября 2016
***
Самые значимые, заслуживающие внимания слова, поступки или события – это те, о которых мир не узнает никогда. Глядя старые фильмы о подвигах, совершенных во время войны, я все время задумываюсь над тем, сколько же было поступков, помимо известных нам, гораздо более героических, которые унесли с собой в могилу те, кто их совершил и те, немногие, кто были свидетелями этого. Сколько было по-настоящему мужественных подвигов, принесенных жертв, о которых нам никогда не доведется узнать. Сколько было совершенно по-настоящему достойных уважения дел, которые, конечно же, не являлись бы таковыми, если бы люди, совершившие их, поведали об этом миру. Это так странно осознать, что многие вещи, которые действительно заслуживают того, чтобы ими гордились, о них задумывались и говорили тысячи и тысячи людей, являются таковыми по большей части потому, что их огласке никогда не суждено случится.
Самые искренние и чистые признания человек совершает про себя. И даже когда пытается озвучить это, пусть тихо, кротко и почти шепотом, выходит что-то лишь похожее на то, что звучит в тот момент в голове. Самые невероятные, неописуемые чувства, переживаемые нами, мы никогда не сможем точно передать другим или огласить, описать их миру именно так, как ощущается, и это и делает их невероятными. Все самое важное всегда кротко и тихо. Даже признания двух влюбленных, если они действительно и по-настоящему любят друг друга, происходят наедине, вполголоса и с особой осторожностью, так, чтобы ни одна посторонняя душа не услышала этого. И самые значимые слова перестали быть таковыми, если бы люди, желавшие их произнести, сделали бы это во всеуслышание.
13 октября 2016
То
Я могла бы написать о дожде, который шел в тот день, струйками скатываясь по стеклу движущегося поезда. Или о мокрой собаке, что плелась вдоль путей, не обращая внимания на проезжающие мимо поезда. О сером, но до странного уютном небе, и о бесконечном числе ярких граффити, бросающихся в глаза. О деревянных домах, расположенных в странном беспорядке, напоминающем этим нижний ряд моих зубов. И о моем желтом кардигане, казавшимся в тот день особенно теплым. Могла написать о песне, которая играла у меня пару часов на повторе, о том, как звучат гитара и изредка прослеживающиеся барабаны на заднем плане, создавая мелодию. О странном чувстве, которое не отпускало, несмотря на все попытки отвлечься. И о запахе
Могла написать о странном и очень подавленном чувстве страха или тревоги и о мурашках, которые бегали изредка по рукам, спине и ключицам, когда я пыталась заставить себя не думать о чем-то, о чем не думать не выходит.
Могла бы подробно описать те три дня, проведенные вдали от дома. Красивые улицы, ощущения бесконечной юности и не покидающего чувства вечности момента. Но в итоге это все будет совсем не о том, о чем хотелось бы. Не о том, о чем хочется крикнуть так громко, как только возможно.
А то, о чем действительно хочется написать, никак не выходит. А если и вышло бы, то, боюсь, совсем не тем, как чувствуется, ощущается и не покидает ни на минуту.
31 октября 2016
Диафильмы
Со старой фотографии на меня смотрит пятилетняя девочка в ярко-красном платье и в больших белых бусах, которые ей подарила бабушка. Она улыбается очень открыто и приветливо, потому что чувствует себя счастливой, ведь у нее есть большой красивый бант, скоро она поедет репетировать свою любимую песню про стекляшки в театральную студию садика, а еще с утра мама пообещала ей, что они непременно заведут кота. Девочка очень любит котов, потому что они мягкие и мяукают. Еще она совсем скоро пойдет прокалывать уши, это, наверное, немного больно, но думая о красивых сережках, девочка совсем забывает о страхе. Она стоит на кухне, из окна которой открывается вид на чудесную детскую площадку, на которой можно поиграть, когда становится грустно. Если приглядеться, слева вдали виднеется коричневое здание, в котором живут призраки, как в сериале «Зачарованные», ей так сказал мальчик на улице и она, конечно же, поверила, ведь ему незачем врать. С другой стороны здания с призраками – магазин, где стоят автоматы с игрушками. Там есть большая белая кошка с красивыми длинными усами, которую можно обменять на кучу маленьких игрушек. Девочке очень хочется эту кошку, но игрушек пока мало. Стоять на кухне ей немножечко тревожно, потому что в любой момент может прийти папа, но в своей комнате она чувствует себя в безопасности и иногда мечтает остаться там и не выходить. В комнате с ней живет бабушка, она почему-то больше не умеет ходить, но с ней всегда интересно поиграть в магазин или парикмахерскую, а еще она часто оставляет на подоконнике конфеты. У девочки есть маленький плюшевый медведь с фиолетовым носом. Он старый и немного порванный, но это неважно, ведь такие незначительные вещи не имеют не малейшего значения, если ты кого-то любишь. В комнате есть телевизор и по нему можно смотреть много интересных мультиков. Особенно здорово зимой, когда показывают Снеговика-почтовика. Совсем скоро наступит вечер и можно будет пойти покормить кошек около подъезда. При мысли, что им холодно и одиноко там одним, девочке становится очень грустно, но она уже придумала, как стащить для них колбасы, которая непременно их порадует… главное не пролить на куртку молоко, как в прошлый раз, а то мама снова будет ругать и расстраиваться.
Эта девочка, должно быть, хорошая. Возможно, даже очень. И мне жаль, что все так получилось. Но, когда я смотрю на нее, я не чувствую к ней любви или чего-то приблизительно похожего на это. Кажется, ненависти я тоже не чувствую… Она от чего-то мне совершенно безразлична и, думается, что это много хуже, чем ненависть.
Глядя на свои старые фотографии я часто чувствую странную отрешенность и пустоту. Это пугает, но та, которая смотрит на меня с них, не смотря на нашу очевидную схожесть, кажется абсолютно далёкой и незнакомой. Словно она – это совсем не я. Она чужая и нам никогда не быть с ней одним человеком.
Я хорошо помню свое детство. Иногда в излишне мельчайших подробностях, но, несмотря на это, меня не покидает ощущение, что это происходило не со мной, что это была совсем не я. На самом деле, то же и с относительно недавними фото… и даже, порой, с отражением в зеркале, но не так контрастно, конечно. Это странное ощущение, что я существую вне себя. Что живу отдельно от тела. Все это, если честно, вводит в некий ступор.
И вот я снова смотрю на улыбчивую девочку, которая смотрит на меня в ответ с фотографии. Тот факт, что я когда-то была ей, что она когда-нибудь станет мной… Он от чего-то слишком неправдоподобен. Я закрываю альбом.