Все совпаденья не случайны
Шрифт:
Майор показал дежурной удостоверение и деловым тоном спросил:
– Около двух суток назад к вам с вокзала привезли больного с острым отравлением. Меня интересует номер палаты.
Дежурная близоруко уткнулась в журнал и принялась елозить пальцем сверху вниз по странице.
– Фамилия? – скрипуче произнесла она.
– Калемков. Но мужчина был в тяжелом состоянии, и теперь может быть записан как неизвестный. Есть такие у вас?
– Как не быть, – хмыкнула тетка, – больница городская, бесплатная,
– Четыре человека, что ли? – невинно поинтересовался Лямзин.
Дежурная посмотрела на него так, будто бы он упал с Луны.
– Четыре? Да все пятнадцать-двадцать!
– Ой, да ладно вам преувеличивать, – хмыкнул майор, – давайте номера палат.
Женщина обиженно поджала губы и так долго шелестела страницами регистрационного журнала, что Лямзин от скуки успел разглядеть все трещины на потолке и потеки краски на стенах.
– Не надо, я у главврача узнаю. Времени нет, полдня ждать, – буркнул майор и побежал вверх по ступеням.
Дежурная попыталась остановить его, но он не обратил на нее никакого внимания.
Вскоре больной Калемков отыскался. Он лежал в реанимационной палате и выглядел не самым лучшим образом. Лицо бледно-синим пятном выделялось на подушке, к обеим рукам тянулись прозрачные трубки капельниц, рядом попискивали приборы.
– Вот ваш Иван Иванович, – вполголоса сказал врач, – так, во всяком случае, написано в его паспорте. Икота, тошнота, рвота – все это симптомы отравления плодами карамболы. У пациента оказалась ярко выраженная почечная недостаточность, при которой плоды карамболы могут оказаться смертельными. К сожалению, больной до сих пор без сознания.
– Каков ваш прогноз? Я смогу с ним поговорить?
– Не знаю, – поморщился врач. – Все может случиться, как в одну, так и в другую сторону. Единственное, что внушает надежду, – состояние стабильное, и перелом может произойти в любую минуту.
Лямзин неуверенно потоптался на пороге палаты и извиняющимся тоном попросил:
– Можно я здесь подожду?
– Не стоит понимать мои слова так буквально, ваше присутствие здесь нежелательно.
– А если я буду настаивать? – произнес майор не терпящим возражений тоном.
– Зачем? – попытался сопротивляться доктор. – Я могу вам позвонить, когда пациент придет в себя.
– Давайте договоримся так: я не учу вас лечить, а вы не рассказываете мне, что делать.
– Ну, хорошо, – сдался врач, – только сидите тихо.
Лямзин расположился на жесткой кушетке с максимально возможным в тех условиях комфортом – оперся спиной о стену, снял ботинки и вытянул ноги вперед. Затем достал сотовый и начал смотреть в Интернете все подряд, что касалось карамболы.
Информации было много. Вскоре Лямзин узнал, что плоды содержат в большом количестве различные кислоты, кальций, фосфор,
Дочитав, Лямзин нервно поежился и громко кашлянул. И тут вдруг Калемков пошевелился. Лямзин стремглав вскочил и, бросившись к дверям, завопил:
– Сестра, доктора! Пациент пришел в себя!
Но больничный коридор словно вымер, и Лямзину пришлось пробежаться сначала к ординаторской, а потом поочередно заглянуть во все двери. Наконец нашлась медсестра, следом за ней прибежал лечащий врач.
Калемков лежал неподвижно и молча смотрел в потолок.
– Уходите, – начала выпихивать Лямзина медсестра, – вам сейчас нельзя здесь находиться.
– Да подождите вы! Между прочим, именно благодаря мне он пришел в себя, – отмахнулся майор.
Лечащий врач, зная упрямство Лямзина, прогонять его не стал. Отозвав в сторону, заговорил страшным шепотом:
– Больной чудом выжил, что само по себе достойно уважения, а ведь из такого состояния, как у него, обычно выкарабкиваются считаные единицы.
– С чем это связано?
– Воля у него сильная и большое желание жить. Потому и не умер. Только вы все равно его сильно не волнуйте, нельзя ему сейчас.
– Ну, да, конечно, – обронил Лямзин, едва дослушав, и быстро подошел к Калемкову, забормотавшему чуть слышно:
– Где Анна? – По щеке его скатилась слеза.
– Что? Кто такая Анна? – Лямзин склонился ниже, чтобы расслышать слабый голос, но больной словно бы ушел в себя.
– Ты помнишь, Аня, как мы рвали вместе цветы? – шептал несчастный профессор. – Там, на горных лугах… Поляну залило солнцем, а мы валялись в траве и смеялись. Смеялись, да… А потом ты плела венок, и я чертил на твоей шее травинкой имя. Самое красивое имя на земле – Анна. И завиток пшеничных волос лежал на твоей щеке…
Лямзин слушал, не перебивая, гадая при этом, осознает ли больной реальность, или у него бред, и вопросы сейчас задавать не имеет никакого смысла? Как вдруг Калемков повернул голову, посмотрел на него в упор и спросил:
– Можно ли повернуть время вспять? А можно пытаться вернуть любовь? Мы расстались, но я всегда вспоминал с нежностью и синий взгляд, и мед волос, и аромат разогретой солнцем кожи. Глупо, я знаю. Просто сейчас, в моем сне, мы были вместе, и она любила меня. Простите, что рассказываю это вам. Кстати, а вы кто?