Все, способные держать оружие… Штурмфогель (сборник)

Лазарчук Андрей Геннадьевич

Я сменил свой заскорузлый егерский наряд на американскую пижаму. Настоящую пижаму для спанья, только с нагрудной планочкой: «Лейтенант Д. Беккер». Наверное, один из тех, кто должен был дежурить здесь прошлую ночь.

Моя соузница тоже переоделась. Она стала «капитаном К. Брильски».

Лежать было жарко. Мы сидели друг против друга и продолжали потеть.

– Теперь, как честный человек, я обязан вам подчиняться, – сказал я.

Она долго смотрела на меня, будто пытаясь проникнуть за

край моей плоской, как древняя Земля, шутки.

– Знаете, – сказала она, – это вовсе не так нелепо, как может показаться. Кстати, как вас зовут, витязь?

– Зден.

– О-о? Впрочем, кого только не встретишь… Я – Эльга.

– «Эльга, Эльга, звучало над полями…» И кто же вы, милая Эльга? Капитану ответить не пожелали, сославшись на недостаток времени. Но теперь у нас времени – о-го-го. Пока не кончится пиво.

Или пока все не остынет.

К бронированной двери нельзя было прикоснуться. Плевок на ней шипел. Я представляю, что там дальше…

Она довольно долго молчала.

– Вы действительно хотите узнать? Зачем?

– Люблю определенность.

– Хм… Как вы думаете, вытащат нас?

– Девяносто из ста, что нет. Наверху, скорее всего, не до потерпевших. Даже если капитан с Васей выбрались, все равно – руки у тех… наверху… дойдут не скоро. А если не выбрались, так вообще никто не вспомнит про этот чертов бункер.

– Не ругайте его. Иначе бы мы давно превратились в горсточки пепла.

– А здесь мы истаем, как свечки. Я размышляю: не лучше ли будет укрыться одеялами? Термоизоляция.

– Попробуйте.

Пауза в беседе. Я устраиваюсь под одеялом. Долго прислушиваюсь к ощущениям.

– Так вот, возвращаясь к вопросу о…

– Вы упрямы.

– Скорее, упорен. Кстати, под одеялом действительно прохладнее. А если не прохладнее, то легче.

– Ладно. Все равно вы мне не поверите. А поверите, вам же хуже.

– Да? Значит, это что-то весьма необычное. Вы говорите, говорите, я слушаю. Я вовсе не сплю.

– А я просто думаю, с чего начать. Вы верите в судьбу, в предназначение?

– Скорее да, чем нет. Хотя с судьбой у меня отношения натянутые.

– Это видно невооруженным глазом. А лженаукой историей вы не увлекаетесь?

– Именно лже?

– Шучу. И все же: не обращали ли вы внимание на странные типические совпадения, имевшие место в прошлом?

– А что такое типические?

– Ну… что сюжеты различных исторических событий повторяются. Меняется место действия, имена героев…

– В смысле: история повторяется?

– Да. Но не в том смысле, который обычно подразумевают, произнося эти слова. Потому что на самом деле существует небольшой набор схем – десятка полтора, – которые описывают практически все события.

– Наверное, потому, что… э-э… очевидцы,

свидетели – они воспринимают происходящее именно в рамках готовых сюжетов. Так сказать, скороспешная легендизация…

Я вдруг подумал, что наш случай совершенно выламывается из нормальных легенд и переходит куда-то в плоскость высокого абсурда. Кафка. Или Мишель Мазон. У него же это: подводная лодка затонула и уже никогда не всплывет, но экипаж жив и занимается совершенно морякам несвойственными грандиозными и неимоверными умствованиями… откуда-то берутся какие-то бабы… заговоры, революции…

Хорошая пьеса. Ставил ее Хабаровский драматический театр в пору своего короткого, но бурного расцвета.

На этом спектакле мы и познакомились с Кончитой.

Я подумал о ней без прежнего круговращения в груди. И впервые за эти сумасшедшие сутки как-то чересчур спокойно сказал себе: вот вам и корректное решение проблемы… а заодно и пенсия вдове…

– Это хорошее объяснение…

Я уже почти не слышал. Меня будто придавили сверху большой мягкой подушкой.

– …Написано одним-единственным человеком, который, конечно, не бездарь, но – халтурщик…

– И что из этого, сударыня?

– Все. К сожалению, все происходящее вытекает именно из этого. Я не ругаю его, называя халтурщиком, у него безвыходное положение: писать новые истории нужно, необходимо, но вдохновения уже нет, свежих идей нет, и он пользуется готовыми клише…

– Господь Бог?

– Да ну что вы! Разве вы не видите, что этот мир – без Бога? Нет, обычный человек, с достаточно уникальными способностями, но – как мы с вами, из плоти и крови.

– Тогда не понимаю.

– Ч-черт… Вы не поверите, но я впервые пытаюсь кому-то объяснить, кто я есть и чем занимаюсь. Вы знаете, когда наступит конец света?

– Боюсь, для нас он уже наступил. И я в достаточной мере солипсист, чтобы полагать…

– Нет-нет. Настоящий конец света.

– Относительно этого существует множество мнений.

– Есть конкретная дата: в ночь на двадцать четвертое декабря две тысячи двенадцатого года.

– Эту дату я слышу впервые. Она какая-то некруглая. Разве что Рождество…

– Случайное совпадение. Точная дата рождения Иисуса неизвестна. Где-то между серединой ноября и началом февраля. Причем пятого года до Рождества Христова… Нет, не в самой дате дело. Последний идиотский вопрос: можно ли перемещаться во времени?

– Не имею представления. А это что, имеет какое-то отношение?..

– Значит, так: можно. Правда, все это достаточно рискованно. Способ открыли в начале следующего века двое швейцарских ученых, двоюродные братья: Пьер Константен и Пьер Манштейн. По неосторожности они обнародовали свое изобретение…