Всё становится на места
Шрифт:
— Конечно, обещаю! — сказал я самым честным голосом. Вот ещё, поворачивать, когда другу может грозить гибель!
— Ты что, скрестил пальцы за спиной? — догадывается моя собеседница. — Сейчас развернёмся и поедем обратно, раз так.
— Ладно, — я вытягиваю перед собой ладони и склоняю голову. — Обещаю, честное слово.
Нела пристально глядит на меня, затем покачивает головой и вздыхает.
— Представим, что я тебе поверила, — говорит она. — Если
— Звучит разумно, я согласен. Я готов, превращай меня!
— Погоди, последнее. Чтобы стать человеком, тебе нужно будет съесть или выпить что-то. До тех пор придётся голодать. Понял теперь, почему я прошу поворачивать назад, если ты не сумеешь быстро отыскать корабль?
— Это никуда не годится! — возмущаюсь я. — А есть что-то такое, чтобы я мог подкреплять силы? Я ведь мог бы спать на воде, питаться рыбой и не сдаваться, пока не отыщу корабль.
— Другой путь выглядит так: ты отправляешься домой и там ждёшь возвращения Гилберта, — невозмутимо сообщает Нела.
— Что ж, — вздыхаю я, — согласен на первый.
— Договорились. Разведи руки в стороны...
— Погоди, а одежда ведь не превратится вместе со мной? Её лучше снять?
— Да, её лучше снять. А ты хочешь её снимать?
— Да как-то не очень...
— Тогда не нужно. Стой спокойно, не напрягайся, больно не будет... наверное.
— Погоди! Что значит «наверное»?
— Ты ведь остаёшься в одежде, а форма тела птицы не такая, как у человека. Застрянешь, запутаешься...
— Да чтоб его, — ворчу я себе под нос и избавляюсь от части одежды, стараясь не смотреть на Нелу. Затем становлюсь, расставляю руки, как она просила, и на всякий случай закрываю глаза. Но сразу открываю: тут лучше ничего не пропускать, наверное.
Нела становится у меня за спиной, поворачивает мои руки ладонями вниз, встречает их снизу своими ладонями.
— Растите, перьев стрелы,
раскройтесь, трепеща,
крыла... — начинает она.
Я ощущаю, как покрываюсь гусиной кожей (вероятно, от ночного холода).
— ...чтоб птицей белой
пустилась в путь душа, — продолжает Нела.
Спиной я чувствую её тёплое дыхание.
— А обретя, что ищет,
иль выбившись из сил,
земной вкусила пищи
и
«Кажется, ничего не вышло» — хочу сказать я, но вместо этого раздаются какие-то хрюкающие звуки. Я пугаюсь. Похоже, что-то пошло не так, и быть мне теперь поросёнком.
Я бегу, сам не зная куда. Ноги тут же путаются в штанах.
— Что ты натворила! — кричу я. — Кого я теперь спасу?
— Хрю-хрю! — звучит в ночной тишине. — Скрип-скрип.
— Да стой же ты, глупец! — пытается остановить меня Нела. — Это заклинание не должно влиять на разум, хотя я уже не уверена.
Она спешит за мной, я — в панике — от неё, но вдруг случайно гляжу на свою переднюю конечность и вижу, что это крыло.
Я останавливаюсь.
— Получилось! — радостно говорю я. То есть: «Хрю-хрю! Скрип».
— Ты понимаешь, что я говорю? — спрашивает Нела, с беспокойством глядя мне в глаза.
— Хрю, — киваю я.
— Хорошо. Попробуй полететь. Убедись, что это получается, и возвращайся ко мне.
Вот это здорово! В прошлом я, конечно, летал на спине дракона, но теперь сам смогу управлять полётом, а это во много раз лучше!
Я машу крыльями, но ничего не получается. Надеюсь, я — летающая птица. Может быть, виноват ужин?
— Попробуй разбежаться, — подсказывает моя спутница.
Я бегу, цепляя сухие стебли, расставляю крылья, делаю взмах, другой... и отрываюсь от земли! Сказочные ощущения! Ветер в лицо, будто я скачу по небу, или нет, плыву! Важно только не забывать о крыльях: стоит отвлечься, и они действуют сами по себе, вразнобой, а то и складываются.
Я делаю три круга над Нелой, а затем приземляюсь. Это выходит не так удачно, как хотелось бы, но кости остаются целы.
— Ты умница, — говорит она мне и гладит по голове. — Готов к полёту над морем? Ничего не бойся, даже если упадёшь, ты сможешь держаться на воде и взлететь с неё. Сейчас мы с тобой отправим письмо, оно полетит прямиком к Гилберту, если только он... если он ещё там, куда доходят письма.
С этими словами Нела достаёт из-за пазухи свёрнутую в трубку бумагу, отрывает небольшую часть. Ищет карандаш, не находит, отстёгивает булавку от одежды, колет палец и царапает на коленке в неверном свете луны: «С. был у нас. С ним всё хорошо».
— Чтобы Гилберт за тебя не волновался, — поясняет она.
— Скрип-скрип! — отвечаю я, что означает: «Станет он волноваться, как же!». Глазами я внимательно слежу за клочком бумаги, чтобы не упустить тот миг, когда он полетит.
Но Нела неожиданно сжимает ладонь и испепеляет послание. Передумала, решила написать что-то другое?
Но нет, она поднимает сжатую руку, и произносит, держа её вровень с лицом:
— Бумага горит, но слова не горят —
они прорастают из пепла,