Все страхи мира (Том 2)
Шрифт:
Все казалось таким непонятным и запутанным. Но Кэти не знала, как поступить, хотя понимала, что бездействие губительней всего. Неужели она в ловушке? Неужели у нее нет выхода?
– У тебя что-нибудь случилось, мамочка?– спросила Салли, прижимая к себе Барби.
– Нет, милая, ничего, только оставь пока маму в покое, ладно?
– Джек говорит, что просит прощения. Можно ему выйти из своей комнаты?
– Можно - если он обещает вести себя хорошо.
– О'кей!– Салли выбежала в коридор.
Неужели все так
Она снова заплакала. Кэти плакала от собственной беспомощности, от своей неспособности найти правильное решение, от причиненной ей обиды. Эти слезы никак не помогали разрешить ее трудности, только ухудшали положение. Часть ее сознания хотела, чтобы он ушел. Другая часть - настаивала, чтобы он вернулся. Но ни та, ни другая не знали, как поступить.
***
– Надеюсь, вы понимаете, что наш разговор не подлежит разглашению, - слова следователя звучали не вопросом, а утверждением. Сидящий перед ним мужчина был невысок ростом, явно страдал от лишней полноты, обращали на себя внимание его мягкие розовые руки. Усы а 1а Бисмарк были скорее всего попыткой выглядеть мужественным. На самом деле эта попытка была неудачной, и мужчина не производил серьезного впечатления, пока следователь не присмотрелся к его лицу. Темные глаза доктора были на удивление проницательными и не упускали ничего.
– Врачам не привыкать к сохранению тайны, - ответил Берни Катц, возвращая следователю его служебное удостоверение.– Давайте не будем терять времени. Через двадцать минут у меня обход.
По мнению следователя, порученное ему задание представляло определенный интерес, хотя он не был уверен в том, что одобряет его. Супружеская неверность не является преступлением, хотя обычно мешает получению допуска к совершенно секретным работам. В конце концов, если мужчина может нарушить клятву, данную им в церкви, почему не нарушить обещание, написанное на листе бумаги?
Берни Катц откинулся назад, проявляя предельное терпение, которого у него было не так уж много. Он был хирургом, привык совершать поступки и принимать решения, а не ждать, когда их примут другие. Он покачивался в кресле, одной рукой подкручивая усы.
– Вы хорошо знаете доктора Кэролайн Райан?
– Я работаю с ней вот уже одиннадцать лет.
– Каково ваше мнение о ней?
– Она блестящий хирург - с технической точки зрения, исключительно рассудительная, на ее мнение всегда можно положиться, обладает высочайшим мастерством. К тому же Кэти один из лучших преподавателей в нашей больнице. Кроме того, мы с ней
– Извините, но это я задаю вопросы.
– Да, это сразу видно. Продолжайте, - холодно заметил Катц, внимательно наблюдая за выражением лица собеседника, его движениями, манерой поведения. То, что он уже увидел, ему не понравилось.
– Скажите, последнее время вы не слышали от нее каких-нибудь замечаний... Я имею в виду домашние неприятности и тому подобное?
– Надеюсь, вы понимаете, что я - врач и все, с чем ко мне обращаются, не подлежит оглашению.
– Кэти Райан является вашим пациентом?– спросил следователь.
– В прошлом мне приходилось осматривать ее. Мы всегда поступаем так со своими коллегами.
– Но вы не психиатр?
Катц едва удержался, чтобы не огрызнуться в ответ. Подобно большинству хирургов, у него был вспыльчивый характер.
– Ответ на этот вопрос вам хорошо известен. Следователь поднял голову от своих записей и спокойно произнес:
– В данном случае правило неразглашения врачебной тайны не может применяться. А теперь прошу вас ответить на мой вопрос.
– Нет.
– Что "нет"?
– Нет, насколько я знаю, таких замечаний она не делала.
– Ничего не говорила о своем муже, его поведении, переменах в нем?
– Нет. Я хорошо знаю Джека. Он мне нравится. Думаю, он хороший муж. У них двое детей, и я надеюсь, вы знаете, что произошло с ними несколько лет назад, не хуже меня, не правда ли?
– Знаю, но люди меняются.
– Только не такие люди.– Заявление Катца прозвучало с категоричностью смертного приговора.
– Похоже, вы очень уверены в этом.
– Я - врач. В моей профессии необходимо иметь твердое мнение. То, что вы утверждаете, - чепуха.
– Я ничего не утверждаю, - возразил следователь, зная, что лжет, и понимая, что Катцу это тоже известно. Да, подумал следователь, он дал этому доктору правильную оценку с первого взгляда. Катц был пылким, несдержанным человеком и вряд ли станет хранить секрет, если считает, что секрет этого не заслуживает. И, наверно, блестящий врач.
– Я хочу снова вернуться к своему первому вопросу. По сравнению, скажем, с годом назад Кэролайн Райан не ведет себя как-то по-другому?
– Она теперь на один год старше. У них дети, дети растут и могут быть источником неприятностей. У меня есть свои, я знаю. Ну хорошо, она прибавила фунт или два - это неплохо, Кэти старается быть слишком тонкой - и она больше, чем раньше, устает. Ей приходится долго ехать на работу - их дом далеко от больницы, - да и работа здесь трудная, особенно для матери с детьми.
– И это все?
– Я - хирург-офтальмолог, а не советник по семейным вопросам. Это не моя специальность.
– Вот вы только что заявили, что не являетесь советником по семейным вопросам. Я ведь не спрашивал об этом, правда?