Все страхи мира
Шрифт:
Госн молча покачал головой.
— Неужели израильская? Ist das moglich? [19] — Ответом на этот вопрос стал кивок.
— Не просто возможно, мой друг. Она перед нами.
— Значит, так. Авиационная бомба. Впрыскивание трития в ядро для увеличения взрывной силы — от пятидесяти до семидесяти килотонн, по-видимому. Взрыватели радиолокационный и ударный. Её действительно сбросили, но взрыва не произошло.
— Почему?
— Похоже, на ней не было взрывателей. Все, что нам удалось обнаружить, — перед вами, — ответил
19
Возможно ли это? (нем.).
Фромм провёл рукой внутри бомбового корпуса, ища разъёмы.
— Да, вы правы. Очень интересно. — Наступило молчание. — Знаете, её, по-видимому, можно отремонтировать… и даже…
— Даже что? — спросил Госн, уже зная ответ.
— Бомбу этого образца можно превратить в спусковой механизм.
— Спусковой механизм? — озадаченно произнёс Бок. — Но для чего?
— Для водородной бомбы, — ответил Госн. — Я надеялся на это.
— Она будет очень тяжёлой, далёкой от совершенства современной конструкции. Как принято говорить, примитивная, но эффективная. — Фромм посмотрел на инженера. — Вы хотите, чтобы я помог отремонтировать её?
— Вы согласны?
— Десять лет… нет, больше, лет двадцать я изучал и думал… Как вы предполагаете использовать её?
— Это вас беспокоит?
— Она не будет использована в Германии?
— Нет, разумеется, — ответил Госн не без раздражения. Чего ради? — подумал он. — Ведь у их организации нет разногласий с немцами?
Тем не менее что-то заставило Бока обратить внимание на последние фразы, словно реле замкнулось у него в сознании. Он закрыл глаза, чтобы запечатлеть эту мысль в своей памяти.
— Да, я готов оказать содействие.
— Вам хорошо заплатят, — пообещал Госн и тут же понял, что допустил ошибку. Впрочем, разве это имеет значение?
— Я не собираюсь оказывать помощь за деньги! Неужели я похож на корыстного наёмника? — возмущённо ответил Фромм.
— Прошу прощения. Я не хотел обидеть вас. Квалифицированный специалист получает вознаграждение за свой труд. В конце концов, мы не нищие.
Я тоже, чуть не вырвалось у Фромма, но здравый смысл победил. Это ведь не аргентинцы, правда? Не фашисты, не капиталисты, это товарищи по революции, которые тоже попали в тяжёлую политическую ситуацию… хотя он был уверен, что их финансовое положение в высшей степени благополучно. Советы никогда не дарили вооружение арабам. Его всегда продавали за свободно конвертируемую валюту, даже при Брежневе и Андропове, и если на это соглашались русские, когда они ещё придерживались правильного курса… то…
— Я всего лишь объяснил своё отношение и тоже не хотел оскорблять вас. Да, я знаю, что вы не нищие. Вы — солдаты революции, борцы за свободу, и для меня большая честь помогать вам в борьбе. — Он махнул рукой. — Меня устроит любая плата, которую вы сочтёте справедливой… — Если только это будет, разумеется, не какой-то жалкий миллион марок! — подумал он. — ..Важно, чтобы вы поняли, что я не продаю себя за деньги.
— Так приятно встретить честного человека, — согласился Госн
Бок подумал, что они оба хватили через край во взаимных похвалах, но промолчал. Он начал понимать, как расплатятся с Фроммом.
— Итак, — произнёс Госн, — когда мы примемся за работу?
— Сначала мне понадобятся бумага и карандаш.
— Кто вы такой, позвольте спросить? — поинтересовался Райан.
— Бен Гудли, сэр.
— Из Бостона? — Акцент был очень характерным.
— Да, сэр. Школа имени Кеннеди. После защиты диссертации продолжаю там учиться, а теперь стал стипендиатом Белого дома.
— Нэнси? — Райан повернулся к секретарше.
— Директор внёс его в ваш календарь, доктор Райан.
— Хорошо, доктор Гудли, — улыбнулся Райан. — Заходите. — Кларк окинул взглядом молодого учёного и снова сел.
— Хотите кофе?
— Только без кофеина.
— Хотите работать здесь, юноша, привыкайте к настоящему продукту. Ну, садитесь. Значит, отказываетесь?
— Да, сэр.
— Ну хорошо. — Райан налил свою обычную кружку и опустился в кресло за письменным столом. — Что привело вас в этот дворец загадок?
— Если вкратце, сэр, то поиски работы. Темой моей диссертации были разведывательные операции, их история и перспективы. Мне нужно узнать кое-что для того, чтобы закончить исследование, начатое в школе Кеннеди. Затем хочу узнать, не смогу ли действительно работать здесь.
Джек кивнул. Да, обычное дело.
— Допуск?
— Разрешающий ознакомление со специальными программами и материалами государственной важности. Его я получил недавно. У меня уже был допуск к секретным документам, потому что во время работы в школе Кеннеди пришлось знакомиться с материалами нескольких президентских архивов, главным образом в округе Колумбия, однако некоторые документы в Бостоне все ещё засекречены. Я входил в состав группы, которая изучала массу данных по, кубинскому ракетному кризису.
— Это работа доктора Николаев Бледсоу?
— Да.
— Признаюсь, я не согласен со всеми выводами Ника, но проведённые исследования произвели на меня глубокое впечатление. — Джек поднял кружку, салютуя поиску учёных.
Гудли написал почти половину этой монографии, включая выводы.
— С чем конкретно вы не согласны — если мне будет позволено задать такой вопрос?
— Действия Хрущёва не основывались на здравом смысле. Мне кажется — и материалы подтверждают мою точку зрения, — что при размещении ракет на Кубе он не следовал заранее обдуманному плану, а скорее действовал импульсивно.
— Не могу согласиться. Монография указывает на то, что Советы были обеспокоены в первую очередь нашими ракетами средней дальности в Европе, и особенно в Турции. Представляется разумным предположить, что это был тактический ход, направленный на достижение стабильной ситуации в отношении оперативных сил.
— Ваши исследования не основывались на всех существующих материалах, — заметил Джек.
— Каких, например? — Гудли попытался скрыть раздражение.
— Разведданных, которые мы получали от Пеньковского и других агентов. Эти документы по-прежнему закрыты и останутся в секретном архиве ещё двадцать лет.