Всё так (сборник)
Шрифт:
– А у тебя?
Три рюмки из разных сервизов – одна водочная, две коньячные. Два пузатых бокала на ножке. Два худеньких, хрустальных. Тоже на ножке. Четыре емкости для пития мартини (откуда они у нас?). Два синеньких стакана для сока. Зато много чашек. Почти двенадцать штук, если считать мою любимую, которую я лично никому давать не собираюсь.
Мы сидим на кухне, не зажигая света.
– Припомни хорошенько, может быть, кто-то дарил нам когда-нибудь, а ты спрятала? А?
Я не вижу его лица. Но уверена: лицо трагическое,
– Знаешь, – говорю я, – тебе очень идут очки.
И мы держимся.
Мы держимся за руки.
13 сентября
Потратили деньги впустую: семьдесят бокалов (а вдруг побьются?), мне платье (надену один раз, но буду здороваться с ним при встрече в шкафу; втайне буду еще гордиться, что оно у меня есть), Мише и Сереже – по костюму, проценты по кредиту (до «тела» пока не добрались; и точно не знаем, есть ли у него вообще тело). Два… нет, три, потом сразу пять номеров в гостинице (Савельев? Великий Вовка? Его другие дети? Вдруг Слава? Несколько Раечкиных неизвестных родственников?). Взяли десять.
Мешок пшена. Потому что оптом дешевле, потому что в посыпании захотят участвовать все. Что останется – съедим зимой. Мы любим пшенную кашу.
Мешок розовых (красных, белых, оранжевых) лепестков, которые пока еще цветы… Заберем в пятницу, чтобы не завяли. Тоже на присыпку.
Скатерть на кухонный стол. У меня есть две, но Сережа об этом не знает. Две одинаковые, но их могут пропалить, запачкать, порвать. А я лично после свадьбы еще собираюсь жить. На вопрос «Как?» уже почти не отвечаю.
Еще купили полотенца, три по восемь рулонов туалетной бумаги («Они все зайдут к нам покакать, да?» – брезгливо спросил Миша), четыре освежителя воздуха, пылесос (у нас не было потому что), три подноса для бутербродов, электрические лампочки, салфетки, удобрения для домашних растений (я почему-то уверена, что гости будут сыпать в горшки пепел и тушить о землю в них окурки), аптечку, отдельно еще бинты, зеленку, йод, физрастворы (семь флаконов), системы для капельниц (Сережа сказал: «Физраствор без капельниц – деньги на ветер!» Раньше он так говорил про водку и пиво).
И что-то еще – по мелочи.
Деньги кончились, а ощущение, что мы о чем-то забыли, – нет.
14 сентября
– Как думаешь, а Бог… Он создал всё-всё-всё? Всё на свете? – с надеждой спрашивает Миша по дороге из школы домой.
Мне трудно ответить на этот вопрос. И себе трудно, и другим. Особенно тем, кто потихоньку разговаривает с собственной шапкой (она считается предательницей, потому что все время сползает на лоб. «Какая же ты… И слов у меня для тебя нет!» – говорит ей Миша шепотом. И это большое шапкино везение, потому что с зубной щеткой он вообще в состоянии бойкота…).
– Всё? – Миша дергает меня за руку.
– Да, – соглашаюсь я. Потому что это только кажется, что значительную часть нашего
– Значит, и ластик тоже? Да? Значит, Он в принципе не против, чтобы я немножко подтирал в тетради?
15 сентября
– А если Андрюша ей потом разонравится? – спрашивает Сережа.
– А если она ему?
– Как это? – Он пытается удержать брови, но они предательски ползут на лоб.
– Ты похож на Брежнева, – говорю я. – А если не понравится, то они, представь, разведутся.
– Ты очень легко и безответственно относишься к институту брака…
Ага.
А еще иногда я специально тихо-тихо дышу по ночам. Делаю вид, что меня нет. Сережа пугается, трогает меня за плечо (осторожно трогает – а вдруг я труп?), потом договаривается со смелостью, переваливается через меня, наклоняется над моим носом и сердится: «Почему я уже пять минут не слышу, как ты сопишь?!»
Десять. Обычно проходит десять минут. Но это не имеет значения.
А еще он на меня смотрит. В его глазах у меня такая талия и грудь (и, скорее всего, попа), что я сама себе завидую.
Когда мы идем через дорогу, он берет меня за руку. Считается, что я боюсь машин. И я правда их боюсь.
Еще есть много всего… Всего, в чем нет слов. И ничего такого специального тоже нет.
И все это не похоже на изюм из булки. Это похоже на большой-пребольшой зонтик из неба, солнца, шоколадных конфет, безе, маринованного мяса, жареных каштанов и теплого одеяла.
Такой себе странный зонтик. Но у меня есть.
*
И – да. Да, я очень безответственно отношусь к институту брака. И говорит это человек, который женился на мне ради распределения по месту жительства! Нагло, фиктивно и чисто по-дружески.
Когда он заканчивал институт, у меня уже были высшее образование и Катя. И прописка. А у него – только перспектива отправиться в сельскую больницу куда-нибудь к черту на рога. В пределах, конечно, нашей большой и знаменитой родины, которой он успел отслужить, а потому получил представление о том, какими замысловатыми могут оказаться рога этого самого черта.
«Давай поженимся, – сказал он. – Поженимся, и я останусь».
«Почему нет?» – ответила я.
Мы скрепили наш фиктивный союз установкой нового кухонного гарнитура. Гарнитур – почти новый – достался мне от Игоря и Инны. Им случайно дали два. В результате какой-то бартерной сделки с талонами, водкой, сахаром и машинным маслом.
После свадьбы мы с Сережей иногда встречались в компаниях. У него, подлеца, были разные девушки-брюнетки. У меня тоже – великая любовь. С надеждой на Бонч-Бруевича.