Все темные создания

Гальего Паула

Я поворачиваюсь к нему, поднимаю руки и обвиваю его шею, а он в ответ обнимает меня за талию, поднимает и дарит долгий, медленный поцелуй. Я обхватываю его ногами, прижимаюсь к нему, и он уносит меня обратно в кровать, не прекращая целовать.

Глава 37

Кириан

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

Рассвет

не приносит того чувства, которого я ожидал. Вместо этого он дарит нам нечто другое — уводит Эрис и его войско.

Одэтт всё ещё лежит в кровати, укрытая моими простынями, которые теперь пахнут ею.

— Как думаешь, куда он отправился? Новый мятеж?

— Возможно, — отвечаю я, застёгивая рубашку. Останавливаюсь, заметив, как она на меня смотрит. — Я узнаю. Подождёшь меня?

Сквозь окна, занавески на которых я не потрудился задернуть прошлой ночью, уже проникает тусклый свет холодного февральского утра. Свет, к моему сожалению, приносит с собой неуверенность и страхи.

— Обещаю, это стоит того, — ободряю я её.

Одэтт улыбается, но улыбка не достигает её глаз, и она кивает.

— Поторопись.

Я сдерживаю слово и вскоре выясняю, что Эрис отправился в ещё одну горячую точку. Перед тем как вернуться, быстро пишу записку и просовываю её под дверь Нириды.

Не хочу, чтобы она видела меня. Если увидит, то спросит, почему я не сообщил ей новости лично, почему не собираюсь в путь, не собираю сведения, не участвую. И я не хочу отвечать на это, слишком эгоистично.

Я всё сделаю. Через пару минут, но сделаю.

Затем захожу на кухню и запасаюсь пирожными, хлебом и свежими фруктами, прежде чем вернуться обратно.

Одэтт всё ещё лежит в кровати, словно в прекрасном сне.

Когда я вхожу, она поднимается, укрывается простынями, и её лицо озаряется.

Во имя всех богов. Она невероятно прекрасна.

— У меня были немного другие ожидания, когда ты сказал, что это стоит того, — шутит она, откусывая кусочек фрукта.

Я тоже сажусь на край кровати и выбираю одно из пирожных.

— Разочарована?

— Немного, — улыбается она. — Но и это неплохо.

Я проглатываю желание ответить на эту провокацию непристойным комментарием или, возможно, ещё более дерзким поступком — отбросить завтрак в сторону и наслаждаться ею самой вместо еды. Вместо этого снова поднимаюсь на ноги.

— Я компенсирую это позже, — обещаю.

— Куда ты? — Она смотрит в окно. — Ещё рано, и если Эрис не здесь…

— Мне нужно идти, — быстро говорю я. — Вернись в свои покои. Жди меня там. Я приду за тобой, как только закончу. Скоро.

Она слегка прикусывает нижнюю губу, но жест длится лишь долю секунды. Её выражение слегка омрачается, и грудь вздымается, когда она глубоко вдыхает.

Здесь,

в тёплой полутьме мира теней и снов, существует вселенная, в которой мы завтракаем вместе после блаженной ночи без сна. А там, за её пределами, трудно понять, есть ли вообще для нас место.

— Я попрошу, чтобы приготовили противозачаточный настой и отнесли его в мои покои, чтобы ты могла забрать его позже, — говорю я.

Она качает головой.

— Я сама его приготовлю.

— Ты умеешь это делать?

Одэтт слегка улыбается, но не так хитро, как, возможно, ей хотелось бы. Возможно, она считает, что я совсем её не знаю и, возможно, никогда не будет времени узнать её полностью.

Мне хочется сказать ей, что всё, что я уже знаю, достаточно для того, чтобы не волноваться, сколько времени уйдёт на познание остального; но она опережает меня.

— А ты? Что знаешь о лекарствах, противоядиях и ядах?

Я поднимаю брови.

— С чего ты взяла, что я что-то знаю?

— Ты же практикуешь иммунитет к ядам, не так ли?

— Как ты…? — Замираю. Конечно, она знает. Это же она. — Я подумал, что это хорошая идея, учитывая… обстоятельства.

— Ты боялся, что я тебя отравлю, — догадывается она.

— Когда мои подозрения относительно твоей личности стали более серьёзными, я вспомнил тот день, когда ведьмы из Лиобе наложили на тебя проклятие, и все эти склянки с растениями, корнями и токсинами, которые ты, казалось, знала вдоль и поперёк. Тебе было бы до смешного легко это сделать.

— Что ты принимаешь?

Из меня вырывается короткий, резкий смех.

— Пурпурный гриб и морный плющ.

Она улыбается.

— Лучше сочетать это с ядом серебристого паука. Так ты будешь более защищён.

— Может, мне прекратить. Мне не нравится ни вкус, ни тошнота, ни удушье…

Одэтт начинает улыбаться, но её улыбка гаснет, сменяясь куда более мрачной гримасой.

— Лучше не прекращай. Пока нет.

Мне хочется спросить, почему и кого мне опасаться. Мне хочется, чтобы она рассказала, кто её враги, и пообещать защитить её; но мне кажется, это слишком серьёзный разговор для этого момента. Поэтому я подхожу к ней, наклоняюсь и дарю поцелуй, слишком быстрый и скромный, чтобы не поддаться искушению.

— Когда вернусь, поговорим о важных вещах, — обещаю я, — например, что будем делать с нашими браслетами.

Одэтт проводит руками по моим плечам и рукам. Её пальцы касаются ткани рубашки, словно в поиске ответа.

— Одна из вещей, что мучает меня сильнее всего, — это мысль, что ты должен нести это бремя вместе со мной, страдать от той же судьбы…

— Ты спасла мне жизнь, Одэтт.

Когда я произношу её имя, её зелёные глаза поднимаются на меня с удивлением, как будто она всё ещё не привыкла его слышать.