Все темные создания
Шрифт:
Я слышу их с тем же парализующим ужасом, который испытала, впервые увидев эту гигантскую руку.
Пам. Пам.
Пам. Пам.
Я сжимаю рукоять кинжала на бедре так сильно, что тупая боль поднимается по руке; но мне всё равно. Я даже рада боли, этому острому ощущению, которое удерживает меня в реальности, помогает осознавать, что всё это происходит на самом деле.
Шаги всё ближе.
Пам. Пам.
Пам. Пам.
Земля под моими ногами дрожит, и эхо пещеры, находящейся перед нами, усиливает звук этого
Тень мелькает в темноте, и в следующее мгновение из пещеры выходит ужас, трудно поддающийся осознанию.
Сгорбленное существо, выпрямляется передо мной, разгоняя туман своими тяжёлыми движениями. Я вижу, как оно становится всё больше и больше; одни мышцы, шерсть и крепкие кости.
Рыцари, дамы и остальные капитаны тоже не в безопасности. С такими размерами оно может в любой момент прыгнуть и схватить их.
Ужасное и пугающее, оно открывает свой единственный глаз, и на его огромном лице появляется улыбка, полная острых зубов.
Инстинкт берёт верх, и я выхватываю кинжал, который ношу на бедре. Я застываю на месте, мои пальцы сжимаются вокруг рукояти оружия так крепко, что костяшки белеют. На фоне этого гиганта мой кинжал выглядит нелепо. Я вынуждена запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
Затем Тартало открывает рот, и я едва не теряю сознание, когда его низкий и хриплый голос, казалось бы, дремавший веками, начинает греметь от стен, сложенных из земли и камня:
— Кто осмелился украсть у меня? Этот смертный теперь принадлежит мне.
Во имя Воронов, у меня подкашиваются ноги, но я не отступаю.
Я не знала, что он умеет говорить. Я даже не знала, что…
Я собираюсь с мужеством или, быть может, с безрассудством — кто знает. Часто это одно и то же.
— Этот смертный ничего тебе не сделал. Отпусти нас, пока кровь не пролилась, — предупреждаю я, сжимая своё оружие.
Тартало смеётся. Возможно, я бы тоже рассмеялась, если бы мне не хотелось плакать. Он запрокидывает свою огромную голову, кладёт руки на обнажённый живот и разражается смехом, который словно доносится из другой эпохи, из другого мира.
— Ты тоже не сможешь причинить мне вреда, дочь Мари. Если хочешь, можешь сражаться, и убедишься, что я прав.
Дочь Мари? Потому что я женщина? В языческих легендах говорится, что первые ведьмы были дочерьми матери всех богов — Мари, а народные предания склонны связывать злую магию с женщинами. Возможно, поэтому он так меня называет.
Я крепче сжимаю своё оружие и направляю его на чудовище, всё больше осознавая страшную разницу в росте, силе… Это монстр, древнее создание, которое живёт в этих лесах задолго до того, как первый человек ступил на эту землю.
— Я буду сражаться, — обещаю я. — Я не отступлю. Не дам тебе его.
Я могла бы убежать прямо сейчас. Могла бы бежать и молиться, чтобы Кириан стал для него достаточной добычей, чтобы
Часть меня хочет так поступить, но затем я вспоминаю о лошади.
— Если ты того желаешь, дочь Мари… — бормочет он хриплым голосом и протягивает ко мне руку.
Отступать уже некуда.
Тартало не нужно двигаться; ему даже не нужно делать шаг вперёд, потому что он может достать меня одним движением руки.
Воздух дрожит, когда он его разрезает. Я чувствую скорость и движение, и тревога вспыхивает в моей груди, крича мне, чтобы я отступила.
Я успеваю вовремя, чтобы избежать удара, который мог бы впечатать меня в стену.
Я падаю на землю и перекатываюсь, а затем неуклюже поднимаюсь на ноги.
Я бросаю взгляд на Кириана, который всё ещё лежит на земле, без сознания. Тартало, кажется, не собирается причинять ему вред; по крайней мере, пока.
Существо издаёт низкое рычание, которое отдается эхом от стен и распространяется вверх, в лес.
Мне интересно, услышат ли это остальные, поторопят ли своих лошадей, чтобы быстрее уехать.
Надеюсь, что так. Если кто-то вернётся, если кто-то увидит меня среди тумана, который Тартало разгоняет своими мощными движениями, и мне придётся сражаться как Лира, я столкнусь с выбором: подвергнуть миссию опасности или позволить себе погибнуть.
И теперь я знаю, насколько ужасной может быть смерть в его пасти.
Прежде чем я успеваю подумать о чём-то ещё, он снова поднимает руку и пытается задеть меня ею, но я успеваю отскочить в сторону. Он делает шаг в мою сторону. Одна его когтистая лапа могла бы раздавить меня и переломать каждую из моих костей, превратив меня в кровавое месиво.
Я бегу прочь, понимая, что у меня почти нет шансов на побег, и меня охватывает леденящий ужас, когда я замечаю краем глаза, что одна из его рук вот-вот достанет меня.
Я кричу от боли, чувствуя, как коготь рассекает мне руку, и мгновенно реагирую. Я разворачиваюсь и взмахиваю кинжалом, разрывая всё, что попадается мне под руку.
Тартало шипит от ярости и отдёргивает руку, затем замахивается ею и с силой ударяет по стене. Несколько камней осыпаются на землю. Некоторые из них падают опасно близко к Кириану. Стая птиц взмывает в воздух из ближайших деревьев.
— Мне надоела эта игра, — рычит он и бросается на меня.
Теперь его движения ужасающим образом становятся грациозными. Я кричу, когда его руки почти хватают меня, и вновь бросаюсь на землю, перекатываясь, чтобы как можно дальше от него откатиться. Но на этот раз, прежде чем я успеваю полностью подняться, я чувствую, как меня захватывает невыносимо сильная рука, которая обхватывает мой локоть, а затем и запястье.
Я слышу хруст и чувствую сильный рывок, напоминающий мне, насколько мощно его волшебное тело и насколько хрупко моё смертное.