Все темные создания
Шрифт:
Второго танца не было. Он отпускает меня, и я благодарна, что он не натягивает дальше струну, которая уже на грани разрыва.
Я убеждаю себя, что и танец, и поцелуй — не более чем пустые жесты. Никто не удивится, если капитан, который едва не погиб от лап чудовища, почувствует желание искать внимания принцессы, которая видела его бой и оставалась рядом с ним.
Тем не менее, Кириан больше не обращает на меня внимания за весь вечер. Он развлекает всех желающих, описывая Тартало, рассказывая о схватке, которую не помнит, и показывая руку с браслетом, идентичным моему. Лишь под
Вернувшись в свои покои, я остаюсь одна перед зеркалом и, готовясь ко сну, внимательно разглядываю свою руку, понимая, что скоро придётся заняться этим. Иначе в один прекрасный день Тартало может потребовать исполнить обещание, и тогда кто знает, что может произойти.
Поэтому я выбираю самую неприметную накидку, которую нахожу, закрываю голову и лицо капюшоном и выхожу в коридор, ведущий в дворцовую библиотеку.
Библиотекари всё ещё бродят среди книг. Они напоминают шафрановые огоньки, которые движутся, словно блуждающие огни, по огромному залу библиотеки. Один из них замечает меня с лампой в руке, но ничего не говорит, лишь слегка склоняет голову и продолжает свою работу.
Лира не любила читать. Несомненно, их удивит, что я здесь в такой час; но мне нужны ответы.
Я не беру ни одной книги, потому что если возьму, завтра все узнают, что я изучала. Я стою и молча просматриваю их одну за другой, пытаясь запомнить каждый важный абзац, даже если их немного.
Грань между языческой магией и реальностью порой настолько тонка, что многие тома, содержащие историю этих земель, были сожжены, и я едва нахожу упоминания о Тартало и других древних существах, которые всё ещё обитают среди нас.
Как я и думала, почти нет записей о случаях, когда смертные выживали после встречи с ним. Те, кто выжил, по письменным источникам, сделали это обманом или жертвами.
Но я не намерена терять левую руку.
Когда я заканчиваю, не ухожу сразу. Я продолжаю просматривать тома, не имеющие отношения к делу, чтобы оставить ложные следы о том, что могла бы изучать этой ночью, и лишь когда завершаю, возвращаюсь в свои покои с той же осторожностью, с которой пришла сюда.
Я не зажигаю свет. Ставлю лампу на туалетный столик и сначала снимаю накидку, а затем начинаю снимать платье. Мода Львиных земель стала более вычурной в последние годы, и процесс раздевания занимает немало времени. Я расстёгиваю корсет, игнорируя болезненное предупреждение от раненого плеча, и снимаю тяжёлую серую юбку, расшитую серебром и золотом.
Кружевная рубашка настолько лёгкая, что не оставляет места воображению. Я аккуратно стаскиваю её, медленно, и мягкое прикосновение шёлка к моей коже заставляет задуматься о том, сколько раз Кириан с таким же вниманием раздевал Лиру, возможно, даже медленнее и с большим наслаждением.
Я трясу головой, заставляя себя перестать о нём думать, пока продолжаю раздеваться. Но, глядя на своё отражение в зеркале, не могу не отметить, что у Лиры было красивое тело… и что Кириан наверняка не оставлял это без внимания.
Я провожу рукой по пышной груди, затем подношу пальцы к узкой талии. У Лиры был родинка на уровне рёбер, которые с одной стороны выделялись
Моё тело почти такое же, как у Лиры.
Ворон с моим даром может менять форму тела и лица, но не структуру. Нас, двадцать одну претендентку на замену принцессы, выбрали, потому что наша физиология в детстве была схожа с её, и ожидалось, что мы будем расти одинаково; но кто-то из нас был более узким или широким, с более сильными плечами или чуть более длинными ногами… Мы также двигались по-разному. Когда я училась в Ордене, старалась, чтобы ни моя осанка, ни поведение не выдавали меня. Чем лучше мы становились, тем труднее было определить, кто скрывается за маской. Хуже всех были те, кого легко узнавали по странным манерам, словам или особому способу, которым они собирали волосы.
Я научилась подавлять любую свою черту, которая могла меня выдать; это была одна из причин, почему выбрали именно меня, а не кого-то другого. Тем не менее, на моей коже остался след от тех дней в Ордене.
Мои пальцы поднимаются к шее, находя шрам, который тянется дугой за ухом.
Неважно, какую форму ты примешь, твои шрамы всегда остаются с тобой.
Мне повезло, что удар ногой, который я получила во время тренировки от своей самой худшей соперницы, Али, пришёлся именно сюда, в место, которое легко скрыть; других же курсанток исключали за меньшее.
Золотой отблеск браслета на моей коже достаточно пугает, чтобы вернуть меня к настоящему и заставить надеть ночную рубашку.
Когда я убираю покрывало с кровати и почти готова погрузиться в него, тень в углу, ведущем к гардеробу, заставляет меня вскочить, с сердцем, подступившим к горлу, и сжатые кулаки готовы защищаться.
— Это я, — говорит голос, который я уже начинаю хорошо узнавать. — Не бойся.
Кириан делает шаг вперёд, но я не расслабляюсь. Вместо этого бросаю взгляд в сторону, где под подушкой прячу кинжал.
— Не беспокойся, — предупреждает он тихо и показывает мне этот кинжал, теперь зажатый в его пальцах. — Когда я увидел, что тебя нет, я убрал его, чтобы ты случайно не ударила меня. Не хотел напугать тебя.
Он делает шаг вперёд. Я остаюсь на месте, не опуская рук.
— В таком случае тебе следовало уйти, когда увидел, что меня нет.
Он коротко, сухо смеётся.
— Я хотел увидеть тебя.
Я игнорирую его.
— Ты стоял здесь, пока я раздевалась? — обвиняю я его.
— Я ждал, что ты заметишь меня, когда вошла, а потом подумал, что будет хуже, если напугаю тебя. Я знаю о твоих кинжалах, которые ты прячешь в одежде.
— Значит, ты ждал, пока я разденусь.
— И я забрал кинжал из-под подушки, да, — отвечает он с полным равнодушием.
Я остаюсь на месте и просто смотрю на него. Пламя свечи на туалетном столике дрожит от сквозняка, отбрасывая причудливые тени на его лицо.
Понимаю, что на подбородке у него образуется синяк, а на шее виднеется ссадина. Несмотря на всё это, он выглядит на удивление невредимым, учитывая, что скатился по склону и был схвачен теми чудовищными руками. Мне до сих пор трудно поднять левую руку.