Все темные создания

Гальего Паула

Та же девушка, что говорила прежде, выходит вперёд и встаёт на её пути.

— Свиньи! — шипит она, бросив вызов Нириде, которая возвышается над ней, совершенно невозмутимая.

— Эли, хватит, — настаивает женщина.

В её голосе, в глазах, в том, как её пальцы впиваются в кожу девушки, читается настоящий страх.

— Мы можем заключить сделку, — вмешиваюсь я.

Женщины смотрят на меня, не на Эли. Она по-прежнему бросает вызов Нириде, словно ищет повод схватить один из ножей на кухне и перерезать ей горло. Капитанша лишь

улыбается ей с мрачным удовольствием.

— Какую сделку хочешь заключить, похищенный ребёнок? — спрашивает старуха, пробираясь вперёд между остальными. Она маленькая, хрупкая, на её лице ни одного уголка без морщин, но взгляд полон гордости. — Если мы действительно ведьмы, если одна из нас отдала жизнь, чтобы отнять её у твоей принцессы, значит, вред уже нанесён. Если мы обратим проклятие другим заклинанием, это будет эгоистичный акт, и за него снова придётся заплатить кому-то из нас.

Так работает магия. Любое корыстное действие требует платы от того, кто накладывает заклятие, и по закону тройного возврата любой вред, будь то магия во благо или во зло, возвращается втройне.

— Две напрасно потраченные жизни, — тихо говорит Нирида, не сводя взгляда с Эли. — Жаль, что ваша неосторожность обошлась вам так дорого и так глупо.

Я сверлю её взглядом. Кажется, она хочет, чтобы её убили.

— Капитанша имеет в виду, что это уже не исправить. Зато то, что вы получите за снятие проклятия, ещё можно обсудить.

— У тебя нет ничего, что ты можешь нам дать, — снова переходит на «ты» старуха, уже не пытаясь скрыть свою сущность.

Всё равно она уже признала, что знает меня, знает, что я — похищенный ребёнок.

— Я могу дать вам то, чего вы пытались достичь, убив принцессу, — отвечаю я. — Это щедрое предложение, учитывая, что её смерть не гарантирует вам того, чего вы хотите.

Все на мгновение замолкают. Их взгляды обращаются к старухе.

— И что же это такое, что мы хотим, капитан? — спрашивает она.

Я одариваю каждую из них улыбкой, но задерживаюсь на самой старшей.

— Вы считаете, что, убив Лиру, убьёте будущую королеву. Вы ошибаетесь. Её заменят через неделю. Наследник займёт трон после смерти Аарона, и другая женщина будет править вместе с ним. Смерть принцессы не изменит ничего.

— Кто-нибудь убьёт и следующую, — говорит Эли, — и следующую за ней. И все мы будем танцевать обнажёнными на их могилах.

Нирида насмешливо присвистыывает от её вспышки, но я достаточно хорошо её знаю, чтобы понять, что часть её впечатлена. Эта девушка не боится нас, она не боится смерти.

Женщина, стоящая за Эли, кажется, вот-вот вскочит на стол и закричит, что она ведьма, лишь бы мы перестали обращать внимание на девушку, вероятно, её импульсивную дочь.

— А наследник, неприкосновенный на троне, женится на другой королеве и продолжит свою династию, свои завоевания и своё разрушительное правление, — продолжаю я, делая небрежный жест рукой. — Понимаете, к чему я клоню?

— Принцесса

тоже была неприкосновенна этим утром, а теперь посмотрите на неё, — говорит Эли, поднимая подбородок ещё выше.

Никто не решается больше ничего сказать, но в бледных глазах старухи мелькает что-то острое, хитрое.

— Глупая смерть не принесёт вам того, чего вы хотите. А я смогу.

— Если вы спасёте принцессу, — добавляет Нирида, — награда будет гораздо больше, чем от её смерти.

— Принять вашу столь неопределённую сделку не кажется справедливым, — возражает старуха. — Как мы можем знать, что ваше предложение будет лучше, чем смерть королевской супруги?

— Потому что у вас есть наше слово.

— Ваше слово стоит меньше, чем навоз, которым мы удобряем землю, — выплевывает Эли.

Нирида почти смеётся.

— Посмотрите на это с другой стороны, если вам так удобнее, — говорю я, снова оглядывая всех по очереди. — Если мы уйдём отсюда без заклинания, принцесса умрёт, но и вы все тоже. О вас будут помнить несколько лет, может, одно-два поколения, но ваше имя исчезнет вместе с именем Лиры, и ваше место в истории станет ничтожным шепотом, который ничего не изменит. Если же мы уйдём отсюда с заклинанием, двое из вас умрут сегодня, а принцесса выживет. Но со временем эту ночь будут помнить как ночь, когда всё изменилось.

Старуха слегка поднимает голову.

— Чего ты хочешь от нас?

— Бабушка! — вскрикивает Эли.

Старуха поднимает руку, чтобы её успокоить.

— Разрушьте проклятие, — прошу я.

— Ещё одна из нас должна будет умереть для этого, — отвечает она. — Мы хотим чего-то большего, чем твоё слово, что всё изменится.

— Вы этого не получите.

Я наклоняюсь вперёд, снимаю китель, расстёгиваю пуговицы жилета и снимаю рубашку под пристальными взглядами ведьм.

Эли делает шаг вперёд, любопытная. Белые брови старухи взлетают вверх.

— Ты встретился с Тарталом.

— Да, и я готов заключить с вами сделку, если вы сможете снять это проклятие.

— Прости, украденный ребёнок, но ни одна из нас не в силах снять такое заклинание. К тому же этот браслет — не доказательство проклятия, а договор. И только тот, кто заключил договор, может его разорвать.

Я щёлкаю языком. Хотя я и ожидал такого ответа, всё равно должен был попытаться.

— А кто-то другой может?

— Возможно.

— Более могущественная ведьма… соргина?

— Возможно, — повторяет она.

Она больше ничего не скажет. Я начинаю одеваться, не переставая говорить.

— Как видите, я уже достаточно обременён, и не уйду отсюда ни с каким кровавым договором, магической сделкой или новым заклинанием. Сделка, которую я предлагаю, даже если она не гарантирует вам ничего, лучше того, о чём вы могли бы просить. И она истекает

На мгновение наступает тишина, и я боюсь, что они откажутся.

— Тогда заключи сделку не за себя. Заключи её за другого человека.