Всё только начинается
Шрифт:
Аромат сосновых веток напоминал мне о бесконечных каникулах, проведенных на небольшом острове на севере, вызывал ностальгию, может даже грусть. Но эта была приятная грусть.
– Не могу не согласиться, - негромко проговорил Солас. – Не видеть звезд, снов, никогда не путешествовать по Тени, поистине, мне труднее представить жизнь более… пустую.
– Уверена, они считают всех нас сумасшедшими уродцами, добровольно согласившимися жить без камня над головой, - хмыкнула я добродушно.
– К сожалению, эта черта всех разумных созданий. Бояться того, чего они не понимают, и пытаться это уничтожить.
– Ты же говоришь о
Расслабленно-мечтательное настроение сдулось, заставив кинуть встревоженный взгляд на остроухого. Он тоже оставил наблюдение за вечностью, опустив на меня глаза.
– Храмовники, Искатели, Церковь, они все по сути одно. Сборище необразованных трусов, желающих всех уравнять под свою планку, а тех, кого не могут – уничтожить.
– Не все они такие, - я нахмурилась, раздосадованная направлением разговора. – Кассандра не такая. Я надеюсь…
– Вот именно. Все что мы делаем, это надеемся, что однажды они изменятся, при этом, не пытаясь измениться сами, - Солас был смертельно серьезен, продолжая следить за каждым моим движением этими своими нервирующими голубыми глазами.
– И как же, по-твоему, мы должны измениться?
– Перестать бояться, - как само собой разумеющееся ответил он спокойно. – Перестать надеяться, что люди, не владеющие магией, когда-нибудь научатся понимать нас. Это никогда не случится.
– Не слишком оптимистичный прогноз, - я криво усмехнулась, переводя взгляд на пляшущие языки огня. – Уйти в леса, как доллийцы?
Вот чего я не ожидала, так это внезапной злости в словах Соласа, так редко проявляющейся в его голосе.
– Доллийцы – дети, которые играют в предания. Тысячу раз неверно пересказанные предания.
– Но ты же знаешь правду? – я недоуменно нахмурилась, удивленная такой смене настроения. – Все твои путешествия по Тени, сомневаюсь, что кто-то кроме тебя знает больше о том, что случилось в прошлом. Почему не поделиться этим с доллийцами? Я не знаю о них многого, но из того что я слышала, мне кажется, они не станут отказываться даже от крупинки своего наследия.
– Вот именно, что не знаешь, - мрачно подтвердил мужчина. – Их кланы не станут слушать о моих изысканиях. В лучшем случае – они поглумятся над сказками плоскоухого и вернутся к своим развалинам, воспевая веками лелеемую ложь.
– Расскажи мне, - вдруг вырвалось у меня, обернувшейся на собеседника, едва не удивив себя саму. – Может, я и не доллийка, но мне интересно послушать о народе с такой древней историей.
Солас на мгновение замер, а потом неожиданно улыбнулся.
– Знаешь, я рад, что ты не доллийка. И я расскажу тебе все, что ты захочешь знать.
Я улыбнулась в ответ, неожиданно завороженная теплотой в миндалевидных глазах, и с готовностью кивнула.
– Я хочу знать всё. Откуда они, когда появились, как жили, какой магией владели. Это правда, что они были бессмертны?
Должно быть, он давно ждал этих вопросов, или, возможно, просто хотел, чтобы их задавали именно с моей детской непосредственностью, готовой слушать любые его рассказы, вымышленные и реальные и верить каждому слову. Его лицо словно посветлело, когда он начал говорить, и мне практически невозможно было оторвать от него взгляда, пытаясь запомнить каждое слово из впервые рассказанной истории.
– Магия есть магия, равно как вода есть вода, поэтому нельзя сказать, что магия доллийцев и магия Круга, даже магия древних эльфов были разные.
– Суеверие?.. – осторожно переспросила я, пытаясь выкинуть из головы навязчивые картины сотен мертвых рабов, зарезанных ради корысти нескольких человек.
Солас незаметно обвел глазами лагерь, проверяя, что все вокруг были слишком заняты своими делами, чтобы нас подслушать, и кивнул.
– Сейчас магия крови почти везде запрещена. Официально даже в Тевинтере её осуждают. Но, как я уже сказал, магия есть магия. Важно только то, как её применяют. Беда в том, что пока Церковь запрещает магию крови, только преступники решаются её применять. С другой стороны, в Тевинтере магистры состязаются друг с другом, вместо того, чтобы держать самых опасных на привязи. Они все делают посредством силы, и тем самым упускают возможность учиться чему-то ещё.
– Это… немного… обескураживающе, - выдала я через пару секунд, пытаясь обдумать слова эльфа. – Но, мне кажется, ты прав. Или просто умеешь красиво говорить и пудрить мозги наивным детям, как я.
– По крайней мере, я заставил тебя задуматься, а это большее, на что я мог надеяться, - усмехнулся негромко Солас, несколько смягчая свои слова.
– Но как же бессмертие? Только не говори мне, что это с помощью магии крови эльфы жили веками?
– Конечно, нет, - прозвучали успокаивающие слова, заставив меня облегченно выдохнуть. – Это была просто часть их существования. Изящество магии было следствием их природы, а не причиной. На прочтение некоторых заклинаний уходили годы. Их отголоски не стихали веками, сливаясь с новой магией в бесконечной симфонии. Это была бесконечная красота жизни, потерянная после веков рабства.
– И её невозможно возродить? – грустно поинтересовалась я без особой надежды.
– Доллийцы пытались, - с печалью отозвался он.
– Халамширал был их неловкой попыткой возродить забытый край. Элвенан был величайшей империей, а Арлатан – крупнейшим её городом, обитель магии и красоты, потерянная навсегда. Они рассказывают про жизнь среди деревьев и доллийские аравели. Но Арлатан был другим. Представь себе хрустальные шпили, пробивающиеся сквозь листву, дворцы, парящие в облаках. Представь бессмертных эльфов, для которых творить магию – все равно, что дышать. Это то, что мы потеряли. То, что никогда не сможем вернуть.
– Почему нет? – сдвинув брови, я пыталась представить себе волшебный край, описанный Соласом, и безумно захотела увидеть его воочию. – Дворцы не строятся за мгновенье, и знания о магии не приходят из ниоткуда. Люди могут учиться, эльфы могут учиться. Возможно, они не могут вспомнить свою историю, но что мешает им построить новую? Кто сказал, что у них нет шанса вернуть былое могущество, заново открыть красоту магии?..
– Красивые слова, но ты и сама знаешь ответ, - качнул головой мужчина.
– Эльфы сейчас, также как и люди, боятся магии. Редкий клан держит при себе больше двух магов, Хранителя и первого, а остальные изгоняются, большей частью погибая от неспособности выжить самостоятельно, или же от рук шемленов. Пока это не изменится, Арлатан не сможет быть возрожден никогда. Но ты уделяешь удивительно много участия для той, кто отказывается называться эльфом, не находишь?