Все учесть невозможно
Шрифт:
Я посмотрела на ангела. Он улыбался такой же бессмысленной улыбкой.
— Ладно, — проворчала я. — Можешь не смеяться. Как говорил Халивин, хорошо смеется тот, кто смеется последним…
Я посмотрела на Людмилу Сергеевну. Она стояла, глядя на меня таким же змеиным взглядом, который наличествовал у Ирины. И с такой же холодной улыбкой на губах.
Все-таки они были слишком похожи друг на друга… Как будто именно Ирина, а не два сумасшедших паренька, была ее настоящим ребенком…
Температура на улице продолжала падать. Ветер дул с севера, и мне было холодно.
На
— Что ж ты без пальтишка, доченька? Замерзнешь…
Я сжала в карманах кулачки. «Господи, — подумала я. — Ведь они никому не нужны… Все играют в политику. Всем по фигу вот эти старушки, доживающие свой век, с кротким мужеством переносящие то, что они никому не нужны. Никому на свете…»
— Ничего, — ответила я, пытаясь выдавить из себя улыбку. — Я привычная.
— Значит, выживешь, — серьезно посмотрела она на меня.
— Выживу, — пообещала я ей. И пошла дальше, стараясь не оглядываться, чтобы не видеть эту одинокую фигуру в стареньком пальто. Чтобы не думать о ее одиночестве. О том, что она считает копейки от пенсии до пенсии. О том, что она никому не нужна и все прикрываются ею, чтобы урвать свой жирный кусок власти.
Андрюшка стоял возле плиты, доваривая спагетти.
— А-а, наконец-то, — проговорил он. — Я проявляю о тебе заботу. А то ты похожа на беспризорника, забывшего, что такое горячая пища.
Он свалил всю эту клейстерную гадость в тарелку и спросил:
— Ну? Ты мне расскажешь, из-за чего разгорелся весь сыр-бор?
— Из-за денег и власти, — устало проронила я. — Старо и банально, не так ли?
— Я чего-то не понял… — признался он. — При чем тут была ты?
— Я?
Правда, при чем?
— Я была им нужна для правдоподобия, — призналась я. — Знаешь, как люди играют в игры. Халивин понял, что Ирина претендует на его место. Власть, как почва, уходила из-под ног. Он придумал эту дискету с «Секретными материалами». Записал туда реальные имена и доходы. Кстати, они ведь действительно снабжали оружием чеченских террористов. И доходы с публичных домов имели место. Советую тебе проверить.
— Проверю, — кивнул он. — Можешь не сомневаться.
— Леша это узнал. Он выследил, куда спрятали дискету. Пришел к Халивину и попытался его шантажировать. Перед этим приходила Ирина и заставила Халивина отказаться от моих услуг. Не знаю, что там произошло у Халивина с Лешей, только Леша не сдержался. Халивин стал набирать номер Ирины, не отнесясь к Леше с должной серьезностью, и тот нажал курок. Думаю, от страха. Но это только мои предположения. Потом Леша попытался наехать на Стаса. Тогда уже возник вопрос о завещании. Стас понял, что опасность угрожает Федору и матери. Он не знал, чего можно ожидать от этой компании. Он выбирает момент, пытается заговорить с Лешей, у которого, как ему становится известно от матери, теперь дискета, предлагает деньги… Все впустую. Дело происходит на самом краю обрыва. Мне кажется, что Стас просто начал выходить из себя, позволил лишнее движение, и… но дискету он успел отнять. Видимо, Леша ее показывал ему. Знаешь, Андрюшка, я почти вижу, как он размахивает ею перед носом Стаса
— Стас убил Лешу?
— Нет. Леша просто оступился.
Я сама пыталась убедить себя в том, что все было именно так.
— Он оступился и упал.
Мельников сделал вид, что поверил мне. В конце концов, Стас был ранен, когда спасал меня.
— То есть фактически этого Лешу покарал господь? — пошутил Андрей.
— Выходит, что так.
— А Людмила? Она здесь при чем?
«Да ни при чем, — подумала я. — Просто она все знала. Про эту дискету, и про завещание. Вела подпольную борьбу, находя в этом кайф. Может, я бы не злилась на нее так, если бы не риск, которому подвергался Федька». Вспомнив свою игру с Ириной, я улыбнулась. Люблю вводить людей в заблуждение… Работа у меня такая. Она ведь вполне серьезно воспринимала мои фантазии на тему… Если бы я не играла, то не пила бы шампанское!
— Кстати, — попросила я, — достань кетчуп…
Он полез в холодильник.
— А где он?
Я посмотрела в холодильник. Черт, куда же он мог подеваться? Я была уверена в том, что убрала его туда.
— Ладно, — решила я. — Спагетти без кетчупа — это несъедобно. Сейчас схожу в магазин.
— Давай поищем, — предложил Андрюшка. — Может, ты его не в холодильник сунула?
— А может, его вообще не было? — съехидничала я.
Затем накинула куртку и вышла на улицу.
Стало немного теплее. Ветер стих.
Я купила новый кетчуп и возвращалась. Голова стала проясняться.
На углу стояла пышная женщина с лихо закрученной вокруг головы косой и взывала:
— Купите газету «Трудовая жизнь»! Помогите Партии трудового народа!
Услышав знакомое словосочетание, я остановилась. С холодной ненавистью посмотрела на эту женщину с розовыми щеками и задором первой комсомолки, призывающей «помочь защитникам интересов бедноты». Какой-то старик дрожащей рукой протянул ей мелочь, которую она приняла с брезгливой гримасой, протянув ему газету.
— Мне не надо, дочка… — покачал головой старик. — Я просто помочь…
И он пошел дальше. Я смотрела ему вслед. Вспоминала старушку, там, возле халивинского дома. Потом в голову полезли воспоминания о Халивине, о Леше, об Ирине… Об амбалах, похитивших меня с этого самого места. Я взглянула на кетчуп.
— Что ж, надо помочь, — пробормотала я. — Раз партия помирает с голоду…
Я направилась к женщине. Она поняла, что я не отношусь к поклонникам партии. Отшатнулась. Конечно, у меня не получился такой же змеиный взгляд, как у Ирины. «Но тоже ничего», — решила я.
Женщина начала собираться, прижимая к груди газетки.
— Возьмите, — остановила я ее, протягивая ей кетчуп.
— Зачем? — пробормотала она, пытаясь оттолкнуть от себя бутылку. — Нам нужны деньги…
— Голодному и кетчуп в радость, — назидательно произнесла я и, резко развернувшись, пошла прочь.
Андрей явно волновался.
— Слушай, почему ты ходила так долго? — накинулся он на меня.
Я рассмеялась.
— Кстати, я вспомнила, куда я засунула бутылку с кетчупом, — сообщила я, извлекая ее из кухонного шкафа.