Все вечеринки завтрашнего дня
Шрифт:
— Черт, — говорит Фонтейн. Командует глазами. — Отойди на минуточку во-он туда, — говорит он, нежно указывая нужное направление дулом «смит-и-вессона». Мальчик отступает на шаг.
По-прежнему глядя на мальчика, он копается в левом кармане плаща, извлекает оттуда черную лупу, зажимает ее левым глазом.
— Не вздумай теперь двинуться, понял? Не хочу, чтобы эта штука пальнула…
Фонтейн берет в руки часы, позволяет себе один раз прищуриться на них сквозь лупу. Невольно присвистывает. «Жаже Лекультр». Перестает щуриться, проверяя, не шелохнулся ли мальчик. Щурится снова, теперь
— Где украл?
Ни звука.
— Они почти новые, — Фонтейн мигом ощущает неожиданную и глубокую растерянность. — Это копия?
Ни звука в ответ.
Фонтейн прищуривается в лупу.
— Так это подлинник?
Фонтейн хочет эти часы.
Он кладет их обратно на зеленую подушечку, поверх потертого символа золотой короны, заметив, что ремешок из черной телячьей кожи — штучной работы, вручную обшит вокруг стерженьков, намертво закрепленных между держателей. Один этот ремешок, сделанный, как он прикидывает, в Италии или в Австрии, может стоить дороже многих часов, что он продает. Мальчик мгновенно забирает часы.
Фонтейн выставляет поддон.
— Посмотри-ка на это. Хочешь, поменяемся? Вот «Грюэн Кюрве». Вот «Тюдор Лондон» 1948 года. Отличный, подлинный циферблат. А вот «Вюлькэн Крикет», золотая головка, стекло очень чистое.
Но он уже знает, что совесть никогда не позволит ему лишить эту потерянную душу часов, и от этого ему становится больно. Фонтейн всю жизнь пытался взрастить в себе семена бесчестья, того, что отец его называл жульничеством, но неизменно терпел фиаско.
Мальчик склоняется над поддоном, не замечая Фонтейна.
— Вот, — говорит Фонтейн, откатив поддон в сторону и заменив его своим подержанным ноутбуком. Он открывает на нем веб-страницы, где обычно покупает часы. — Просто жми вот сюда, потом вот сюда, и тебе скажут, как называется то, что ты видишь. — Он демонстрирует «Жаже» с серебристым циферблатом.
Фонтейн нажимает вторую кнопку.
— Хронометр «Жаже» 1945 года выпуска, нержавеющая сталь, подлинный циферблат, гравировка на задней поверхности корпуса, — сообщает ноутбук.
— Задней, — говорит мальчик, — поверхности корпуса.
— Вот смотри, — Фонтейн демонстрирует мальчику нержавеющую заднюю крышку нашпигованных золотом часов «Тиссо», имеющих форму бочонка, — но только с надписью типа: «Ударному Джо в двадцать пятую годовщину службы в Ударном корпусе, поздравляем!»
Мальчик выглядит совершенно бесстрастным. Нажимает на кнопку. На экране появляются другие часы. Нажимает вторую кнопку.
— Хронометр «Вюлькэн», движение часовой стрелки скачкообразное, корпус хромированный, ушки латунные, циферблат в очень хорошем состоянии.
— В очень хорошем, — советует Фонтейн, — а значит, недостаточно хорошем. Видишь вот эти пятнышки? — он показывает на явные червоточины, разбросанные по поверхности отсканированной картинки. — Если бы было сказано в «отличном состоянии», тогда без вопросов.
— В отличном состоянии, — говорит мальчик, подняв взгляд на Фонтейна. И нажимает на кнопку, выводящую на экран изображение следующих по списку часов.
— Дай я еще раз
Мальчик переводит взгляд с Фонтейна на часы и обратно. Фонтейн убирает «смит-и-вессон» в карман. Показывает мальчику пустые руки.
— Я тебе их отдам.
Мальчик протягивает руку. Фонтейн берет часы.
— Так ты мне не скажешь, где ты их взял?
Ни звука.
— Хочешь кофе?
Фонтейн показывает на булькающую в глубине лавки кастрюльку на электроплитке. Чувствует крепчающий запах горького варева.
Мальчик понимает.
Кивает головой.
Фонтейн снова вкручивает лупу и углубляется в созерцание.
Черт побери. Он хочет эти часы.
Позже, после полудня, когда мальчик-разносчик бенто [13] приносит Фонтейну ленч, артиллерийский «Жаже Лекультр» лежит в кармане Фонтейновых слаксов из серого твида, с высокой талией и экстравагантными складками, но Фонтейн знает, что часы — не его. Мальчик помещен в глубине лавки, в той захламленной маленькой зоне, что отделяет бизнес Фонтейна от его частной жизни, и Фонтейн, увы, осознает тот факт, что чувствует запах своего гостя: чуть приглушенный утренним ароматом кофе ясный и настойчивый смрад застарелого пота и нестиранного тряпья.
13
Бенто — традиционные японские коробочки для еды
Когда разносчик выходит из лавки к своему перегруженному коробками велосипеду, Фонтейн открывает защелки на собственной коробке. Так, сегодня совсем не любимая им темпура [14] , совсем не любимый им сорт, потому что темпура быстро остывает, но ему все равно, потому что он голоден. Пар клубится над тарелкой мисо [15] , когда он со щелчком снимает крышку из пластика. Пауза.
— Эй, — обращается он в пространство за лавкой, — хочешь немного мисо? — ни звука. — Суп. Ты слышишь меня или нет?
14
Темпура — японское блюдо: рыба, обжаренная в кляре
15
Мисо — соевая паста. Здесь: суп, приготовленный с мисо
Фонтейн вздыхает, спускается вниз по деревянной лесенке и несет горячий суп в чулан.
Мальчик сидит на полу, скрестив ноги, у него на коленях раскрыт ноутбук. Фонтейн видит фото очень большого, сложной системы хронометра, которое плавает по экрану. Эта вещь из восьмидесятых, судя по виду.
— Хочешь немного мисо?
— «Зенит», — отвечает мальчик, — «Эль Примеро». Нержавеющий корпус. Тридцать один камень, точность хода 3019 РНС. Тяжелый нержавеющий браслет с замком-застежкой. Оригинальная ввинчивающаяся головка для перевода стрелок и подзаводки. С дарственной надписью.