Все вечеринки завтрашнего дня
Шрифт:
Фонтейн таращит на него глаза.
13
НОЧНОЕ ВИДЕНИЕ
Ямадзаки возвращается, набрав антибиотиков, пакетов с едой и жестянок-самогреек с кофе. Он одет в пилотскую куртку из черного нейлона, тащит припасы и свой ноутбук в синей сетчатой сумке.
Он спускается в метро сквозь разреженную толпу задолго до вечернего часа пик. Он обнаружил, что стал плохо спать, его сны, как колдунья, посещает Рэи Тоэи со своим прекрасным лицом, Рэи Тоэи, которая в одном смысле
Она — это голос и лицо, знакомые миллионам. Она — это море кода, вершина развития компьютерных программ индустрии развлечений. Публика знает, что ее не встретишь, прогуливаясь по улице; что она — это медиа. И в этом — основная причина ее очарования.
Если бы не Рэи Тоэи, думает про себя Ямадзаки, Лэйни бы здесь сейчас не было. Именно желание понять ее, еще раз угадать ее мотивацию и занесло Лэйни в Токио. Он работал на менеджеров Реза, Реза — певца, объявившего о намерении жениться на ней. И каким же образом, раздавались вопросы, он намерен это проделать? Как может человек, даже столь непосредственно проникший в медиа, взять в жены конструкт, пакет компьютерных программ, мечту?
Однако Рез, китайско-ирландский певец, поп-звезда, попытался. Ямадзаки об этом известно. Он уверен в этом не меньше, чем сам Рез, потому что Рэи Тоэи обсуждала это с ним. Он понимает, что Рез воплощен в цифровую форму настолько, насколько это вообще возможно для человека. Если Рез-человек вдруг умрет, Рез-идол, вне всяких сомнений, будет существовать и дальше. Но страстным желанием Реза было войти туда полностью, в буквальном смысле, туда, где находится Рэи Тоэи. Или, что ближе к истине, находилась, так как она недавно вдруг куда-то исчезла.
Певец пожелал соединиться с ней в неком цифровом мире или же в некой никем-еще-не-постигнутой пограничной зоне, в некоем промежуточном состоянии. И потерпел фиаско.
Но там ли сейчас она? И почему Лэйни тоже сбежал?
Сейчас певец гастролирует по штатам Комбината. Настаивает на путешествии по железной дороге. Станция за станцией, конечная цель — Москва, слухи о сумасшествии.
Это темный бизнес, темное дело, думает про себя Ямадзаки и недоумевает, спускаясь по лестнице в картонный город, что конкретно делает Лэйни здесь и сейчас. Все эти разговоры про узловые точки в истории, про какой-то узор, возникший в текстуре событий. О том, что все скоро изменится.
Лэйни — каприз природы, мутант, случайный продукт секретных клинических испытаний наркотика, пробуждавшего у небольшого процента испытуемых способности, сходные с экстрасенсорными. Но Лэйни не экстрасенс в иррациональном смысле; скорее, он способен, благодаря органическим изменениям, вызванным давным-давно 5-SB, тем самым наркотиком, воспринимать глобальные перемены, всплывающие из глубин огромных потоков данных.
И вот теперь Рэи Тоэи исчезла, заявляют ее менеджеры, а как такое могло случиться? Ямадзаки подозревает, что Лэйни, возможно, знает, как или куда, и для Ямадзаки это причина, чтобы принять решение вернуться и найти его. Он вел себя крайне осторожно, чтобы избежать слежки, прекрасно
Запах токийской подземки, знакомый, как запах родного дома, ненадолго расслабляет его. Запах крайне характерный и в то же время не поддающийся описанию. Это — запах японской цивилизации, частью которой он себя чувствует на все сто процентов, цивилизации, в данный момент воплощенной в этой уникальной среде, в мире тоннелей, белых коридоров, едва слышных серебряных поездов.
Он находит проход между двумя эскалаторами, видит кафельные колонны. Он почти убежден, что картонных укрытий здесь уже нет.
Но они по-прежнему на месте, и, когда он напяливает белую микропорную маску и вползает в залитую ярким светом хибару мастера, там тоже все неизменно, за исключением заготовки, над которой сосредоточен старик: теперь это многоголовый динозавр с ногами робота, весь серебряно-синий. Кончик кисточки тщательно обрабатывает глаз рептилии. Старец не поднимает взгляда.
— Лэйни?
Ни звука из-за лохмотьев дынно-желтого одеяла. Ямадзаки кивает старику и ползет мимо него на четвереньках, толкая мешок с припасами перед собой.
— Лэйни?
— Тихо, — отвечает Лэйни из узкого утробного мрака. — Он говорит.
— Кто говорит? — проползает с мешком под хлипкой тканью, прикосновение которой к лицу заставляет вспомнить о детских яслях.
Когда Ямадзаки окончательно вползает, Лэйни включает проектор своего скособоченного шлема: картинка, которую он рассматривает, ослепляет Ямадзаки. Ямадзаки дергается, пытаясь увернуться от луча. Видит фигуры в кадре, снятые камерой ночного видения.
— …Представляете себе, что он это делает на регулярной основе? — дрожание материала, снято с руки, но потом оцифровано. — Что-то связанное с фазами Луны?
Ближний план одной из фигур, стройной, мужской, как и все остальные. Нижняя половина лица скрыта под черным шарфом. Жесткие черные волосы над белым высоким лбом.
— Никаких оснований для подобного заключения. Он просто пользуется случаем. Он ждет, пока они сами не придут к нему. Потом он берет их. Эти вот, например… — камера плавно дает панораму лица и голой груди мертвеца с широко раскрытыми глазами. — …Типичные торчки. У данного экземпляра в кармане был найден «плясун». — На бледной груди мертвеца видна темная запятая, прямо под грудиной. — У второго просто проткнуто горло, но он умудрился каким-то образом не попасть в артерию.
— А вы как думали? — голос человека за кадром.
— У нас есть досье, — также за кадром говорит человек с шарфом, изображение мертвого лица отбрасывается лучом на картонную стену, на желтое одеяло Лэйни. — У нас имеется полный научный отчет о психотипе. Но вы его попросту игнорируете!
— Конечно же, игнорирую.
— Вы решительно все отрицаете, — две пары рук в хирургических перчатках хватают труп и грубо переворачивают. Под левой лопаткой видна еще одна рана, меньших размеров; кровь скопилась под кожей, свернулась и потемнела. — Однако он представляет для вас такую же реальную опасность, как и для всех остальных.