Все ведьмы делают это! (Другая редакция)
Шрифт:
– Вика, но ты же его любишь!
– Люблю, – подтвердила я, проглотив рисовый колобок. – И детей люблю. И маму. И Баронета. И тебя. И хомячка… Хомячка своего просто обожаю! Ой, ты в чай случайно коньяку не наплескала? Что-то у меня настроение чересчур легкомысленное.
– С чаем все нормально. Вика, я тебя прошу как подруга…
Я посерьезнела. Даже вздохнула и прослезилась.
– Хорошо. Даю слово истинной ведьмы, что не испорчу семейную жизнь этому прохвосту!
– Скоро утро. – Инари подошла к окну, за которым все было матово-белым от выпавшего снега. – О Амиду! Я снова вижу снег…
Она подошла ко мне, коснулась плеча ладонью:
– Благодарю тебя, сестра.
Я смутилась.
– Ведьмы не любят, когда их благодарят, – шутливо проворчала я. – Инари, мне нужно к своим. Я ведь и не повидала их толком, как из дракона вылупилась. Они меня ждут. Наверное.
– Ждут, – ободряюще улыбнулась Инари. – Еще как ждут.
И я поехала домой по предрассветной, в розоватой морозной дымке Москве.
Я думала, что мои домашние нормальные люди. И как все нормальные люди, они в пять часов утра крепко спят.
Я ошиблась.
Едва я отмыкающим заклятием (ключа-то у меня нет!) открыла дверь и тихо проскользнула в прихожую, раздался негромкий, но внушительный мамин голос:
– Ну наконец-то. Явилась!
– Доброе утро, мамочка! – Я извлекла из своего арсенала самую обезоруживающую и нежную улыбку и, сбросив шубку и сапоги, двинулась в освещенную заходящей луной кухню. – Доброе утро… всем.
Все мое прекрасное семейство (исключая, правда, Баронета. Где он, кстати? Надо выяснить!) сидело, нет, восседало за кухонным столом и как-то странно глядело на меня.
– Дети, – обратилась я к своим прекрасным дочерям. – А что это вы не спите?
– Тебя ждем, – капризно поджав губки, ответила Машка. А Дашка кивнула и отвернулась.
– Ну так идите ко мне, поцелуйте маму!
– Ага. Разбежалась.
– Целуй ее. Рептилия.
Я придержала нижнюю челюсть, чтобы она не отпала. Посмотрела на мужа, понимая, что от такого приема, ото всего, что я испытала и узнала за последние несколько часов, моя душа просто начнет биться в истерике.
– Авдей, объясни мне, что происходит? – сдерживая себя из последних сил, чтоб не разреветься, спросила я.
– По-моему, это называется «семейный кризис», – весьма холодно ответствовал супруг, которого я поклялась беречь и не оставлять.
– Я… не понимаю.
– А тут и понимать нечего! – встряла мама, и голос у нее был, как у прокурора на суде. – Ты нам здесь больше не нужна. Мы без тебя прекрасно обходимся. Убирайся!
– Но это мой дом! Мои дети!
– Ничего подобного! Пошла прочь, ведьма!
Истерика все-таки дошла до критической точки. Глядя на равнодушно-ледяные лица любимых людей, я разрыдалась в голос и бросилась прочь
– Святая Вальпурга, да за что же мне это!!! – проорала я в полный голос, понимая, что ко всем прочим несчастьям у меня еще и нога вывихнута…
– О господи, Вика! Что с тобой?! – Из спальни (не из кухни!) выскочил заспанный Авдей в одних пижамных штанах. Бросился ко мне: – Солнышко, ты упала? Тебе плохо!
– Не подходи! – провыла я. – Я тебе больше не нужна! Я всем вам больше не нужна! Я рептилия! Я тварь! Я ведьма!!!
Авдей поднял меня на руки, закричал перепуганно:
– Татьяна Алексеевна, Вика вернулась, и ей плохо!
– Она уже знает! – продолжала выть я. – Она меня уже выгнала!
– У тебя бред, родная, что ты говоришь?!
Из гостиной, на ходу запахивая халат, вылетела мама. Всплеснула руками:
– Доченька, что с тобой?! Авдей, неси ее в гостиную, надо дать ей успокоительное. Она вся трясется!
– Да! – закричала я, пытаясь вырваться из объятий Авдея, но он держал крепко. – Почему вы меня так ненавидите?
– Родная, успокойся, не кричи, детей разбудишь…
– Разбужу?! Дети сидят на кухне! И все вы – тоже!
И тут я умолкла, понимая, что в этой фразе есть некоторая странность.
Мама быстро прошла на кухню, включила там свет и вернулась со словами:
– Доченька… Там никого нет.
У меня все поплыло перед глазами.
– Я хочу видеть своих детей, – прошептала я, прижимаясь к мужу.
Он принес меня в детскую, и, опираясь на его плечо, я воочию смогла убедиться, что Машка и Дашка безмятежно спят.
– Святая Вальпурга, – прошептала я и потеряла сознание.
Очнулась я, когда за окнами был день. Левая нога распухла и противно ныла. Я осмотрелась. Напротив моей кушетки сидел в кресле Авдей и пристально меня рассматривал.
– Вика, что с тобой было? – тихо спросил он.
У меня опять намокли глаза.
– Я пришла и увидела, как вы все сидите… там. И выгоняете меня!
– Это были не мы. – Авдей пристраивается рядом, обнимает меня и целует в макушку. – Это наверняка мороки. Знаешь, за время твоего отсутствия их в квартире ужасно много развелось. Я поначалу пугался, особенно когда шел ночью в туалет и встречал там морока твоей мамы, а потом привык.
– Мороки, значит, – выдохнула я. – Ну, я с ними разберусь. А я так напугалась! Особенно когда девчонки отказались меня целовать…
– Мам, а можно мы уже зайдем? Мы даже зубы почистили!
И мои совершенно настоящие дочери врываются в гостиную, принимаются меня целовать и ласкаются, как шкодливые котята.