Все включено. Выбираешь ты

Янык Екатерина

– Согласна, Кемер усиливает хорошее в людях. Здесь так много улыбающихся русских. Здесь мне спокойно и безопасно.

Однако уже через пару часов Лиза готова была забрать свои слова о безопасности назад. Написать их на листке, сжечь его, а пепел развеять по ветру. Чтобы даже воспоминания от собственной наивности не осталось.

*

Столовая для персонала находилась в дальнем конце территории отеля, рядом с каморкой садовника. Она была упрощенным подобием ресторана для туристов: те же деревянные столы на 6 человек, только на бордовых скатертях были засохшие пятна от соуса; те же пронырливые мухи, совершенно не считающиеся

со статусом трапезничающего и с одинаковой наглостью способные сесть как на тарелку бармена, так и губернатора; та же популярная система шведского стола, правда, в значительно облегченном варианте. Из напитков предлагался чай с сахаром и без, в кулере – вода канализационная холодная и вода канализационная теплая. Естественно, никакого алкоголя.

На этом различия с туристическим рационом не заканчивались. В прошлом году в отеле появился новый шеф-повар, Серджан-бей, желающий за год с нуля построить двухэтажную виллу с видом на побережье. Поэтому в столовой для персонала было внедрено дублированное меню (за ужином подавалось то же что и днем) и система «кто не успел, тот опоздал». Так, блюда обеда, официально проходящего с 12.00 до 13.30, заканчивались уже в начале первого, после нашествия основной части голодного полчища.

Прожорливый Саша обеды пропускал редко. Вот и сегодня, едва минутная и секундная стрелка встретились на 12, взвился со стула.

– Лизун, вперееед, кишка есть зовееет!

На входе в столовую по привычке задвигал нодрями. Зондировал обстановку.

– Сегодня на обед обворожительная курица 1962 года рождения. Ее, похоже, завезли сюда вместе с цементом для закладки фундамента отеля.

Очередь за кусками «ископаемого» – толпа необъятных размеров турчанок-уборщиц и юркий посыльный, одна штука, – двигалась проворно. Уже через минуту на подносах текстильщиков, для удобства поделенных на четыре отсека, лежали внушительные куски курицы, дополненные рисом и маленькими острыми перчиками. Блаженство для турецкого желудка.

Брезгливо протерев вилку и внешнюю поверхность стакана салфеткой, Саша принялся за еду.

– Лизун, в древней курице самое полезное – кожа, – уминая за обе щеки, доложил патрон. Он всегда ел так, что Лиза едва успевала уследить за движениями ложки. Быстро-быстро, поднос-рот, рейс за рейсом. – Именно поэтому ее так любят мухи. Да-да, те, с зеленым пузиком. Видать, витамины из нее берут.

К горлу его напарницы на скоростном катафалке с гиканьем подкатила тошнота.

– Что плохого я тебе сделала, директруня? – заныла Лиза. – За что ты каждый раз портишь мне аппетит?

– Сама пищишь, что попа толстая и целлюлит даже из груди выпирает. Я тебя спасаю от лишних расстройств, только и всего. Благодарности не нужно. Растроганных поцелуев тоже.

– Это потому, что в Кемере вкусного хлеба много, а спорт только языку достается.

– Извини, уважаемая десятикратная олимпийская чемпионка во всевозможных видах, забыл тебя об этом предупредить в начале сезона.

От выяснения отношений их спасло тихое, как и все, что она делала, появление Сульгюн с порцией курятины. В отеле девушку не было видно. Она прилежно работала, когда были клиенты, и так же старательно учила турецкий язык, когда парикмахерская пустовала. Не принимала участия в «текстильных игрищах» как, шутя, персонал называл устраиваемые Сашей, Лизой и Нилюфер шумные обсуждения очередной ерунды. За недели пребывания на курорте не была замечена ни в интригах, ни в закулисных романах. Поначалу сплетники расстроено разводили руками: никакой от нее эмоциональной прибыли, а сейчас и вовсе забыли об ее существовании.

Памятная ночь у моря сблизила Сульгюн с новыми подругами. Даже заносчивая Нилюфер становилась тише в ее присутствии, словно перенимала

у более зрелой по возрасту и опыту Сули что-то ценное. Умение ладить с людьми и чуткость, которые красят женщину, делают ее способной сосуществовать с партнером. Увы, стоило Нилюфер покинуть пространство Сульгюн, как она возвращалась в свою любимую змеиную шкурку.

Саша молча приглядывался к девичьему трио, раздумывая, какие сюрпризы и неприятности преподнесет ему эта разномастная компания. Но в их вечерние встречи не вмешивался, ограничиваясь профилактическими беседами. До поры до времени.

Заметив скорость курсирования сашиной ложки, Сульгюн обронила:

– Почему бы не попробовать каждую привычку превращать в удовольствие?

Ложка замерла, не долетев до цели. Повисела в воздухе и уже спокойнее направилась дальше.

«Да что же такого чарующего в ее голосе?» – вновь не удержалась от вопроса Лиза, исподтишка разглядывая щуплую фигурку подруги. На джинсах появился ремень, который, правда, застегивался в самодельную дыру на десяток сантиметров отстающую от фабричных сестричек. Но скулы девушки стали не такими острыми, как пару недель назад, личико округлилось, косточка между запястьем и кистью перестала быть похожа на одинокий риф посреди моря, в шоколаде взгляда появились апельсиновые нотки доверия.

– Ты такая хорошенькая, Сули, – озвученное восхищение лепестком розы приземлилось на щеки подруги.

– Спасибо, Лиза. И турецкой пище спасибо, способствует активному превращению в шарик.

– Пора тебя с кебабом или донером 24 знакомить.

– Кто это?

– Местная вкуснятина.

В глазах Сульгюн промелькнул невысказанный вопрос. Ее вырвавшаяся из плена обстоятельств душа жаждала праздника, но рассудок, придавив волосатым брюшком кошелек, одной рукой неизменно показывал кукиш, а другой помахивал зажатой между пальцами фотографией четверых малышей. Несколько курушей 25 на интернет кафе для общения с ними – таков потолок его щедрости.

24

Турецкое блюдо. Мясо на вертикальной шпажке обжаривается со всех сторон, нарезается на тоненькие лоскутки. Подается с овощами в лаваше или хлебе.

25

Мелкая разменная монета, 1/100 турецкой лиры.

– Давай вместо ужина здесь сходим после работы в кафе, куда так настойчиво зовет Нилюфер? – решилась она. – Иначе эта бесстыдница снова нацелится на наш мозг. Выклюет его и проглотит, не разжевав.

У привыкшей к собственной, а значит, и общечеловеческой непредсказуемости Лизы не возникло и тени удивления предложению. Против настырности Нилюфер ни одна броня экономии не устоит.

– Пойдем, обязательно, – прошамкала она набитым ртом, собирая куском хлеба с подноса соус от курицы. – Но этот план здешнему «витаминному» ужину не помеха, после него еще пять раз успеем проголодаться.

– Зачем портить фигуру, Лиз? Давай попросим туристов принести фруктов с их царского ужина, заморим червячка, а уж в кафе наедимся до отвала.

Лиза пожала плечами, снова не обратив внимания на странную, несвойственную Сульгюн настойчивость. Зачем обсуждать сейчас то, что произойдет через пять часов? Наступит время ужина, тогда и решит, что делать. Может, слезные сказки Саши о тяжелой доле казахов в Турции подвигнут какую-нибудь сердобольную бабушку-туристку на запрещенные действия, она стащит для него поднос с пахлавой из ресторана, и вопрос ужина отпадет сам собой.