Все волки Канорры
Шрифт:
— Доброе утро, ваши величества и светлости! — весело воскликнул Бургежа. — Значит, план у нас такой: быстро, внятно, по возможности, остроумно отвечаем на вопросы интервью, и я полетел дальше, потому что вам-то хорошо, вы свое дело сделали и теперь можете отдыхать, а у меня ни секунды свободной. День, вы не поверите, расписан на неделю вперед.
Ройгенон молча кивнул рыцарям личной гвардии, приказывая избавиться от дерзкого военного корреспондента.
— На вашем месте я бы исполнился сознанием собственной гордости за то, что стою в одном ряду интервьюируемых с Галеасом Генсеном, владыкой Преисподней, маршалом Каванахом и бригадным Зверопусом Первой категории, — укорил его эльфофилин, ловко уклоняясь от рыцарского меча. —
Тукумос вытаращил глаза. Ройгенон взялся за шлем. Килгаллен грозно рявкнул. Люфгорн отчетливо зашипел, как негодующий кот, которого за хвост вытаскивают из горшка со сметаной. Лорд Саразин окинул эльфофилина приязненным взглядом: он полностью разделял его мнение. Двое гвардейцев в клювастых шлемах с зелеными плюмажами одновременно нацелились копьями в военного корреспондента.
— Не рекомендую, — вежливо посоветовал Лауреат Пухлицерской Премии.
— А иначе что? — запальчиво спросил молодой оруженосец Тукумоса, не читавший ни журналов, ни газет, но очень хотевший выслужиться перед королем.
— Ничего особенного. Просто, не рекомендую, — сказал кто-то у него над ухом, обдавая его жарким дыханием.
Голос был мягкий, раскатистый, глубокий, а что до дыхания — оруженосцу показалось, что он прислонился ухом к раскаленной печи. Он в испуге отпрянул, обернулся: перед ним, не касаясь ногами земли, парило существо, состоявшее, казалось из пламени самого разного вида — белого и синего, как в центре, у самого фитиля свечи, оранжевого, багрового и золотистого, словно языки костра или закат в зимний погожий день. Но очертаниями этот огонь походил на рыцаря в полном боевом облачении и с копьем в руках.
— Интервью, — сообщил Пухлицерский Лауреат, — это совсем не больно.
— Если не сопротивляться, — растолковал огнеликий рыцарь.
— Между прочим, — обиженно сказал Ройгенон, — нас уверяли, что демоны не имеют права принимать участия в людских распрях.
— Совершенно верно, — подтвердил Флагерон. — Не имеют.
— А почему тогда я наблюдаю вашу армию демонов на поле нашего сражения? — спросил Тукумос.
— Помилуйте, какая же это армия. Это не армия и даже не отряд. Это группа взволнованных сотрудников кассарийского филиала.
— Но вы же демон? — возмутился Килгаллен.
Флагерон честно и прямо посмотрел ему в глаза.
— Нет, — ответил он. — Простой делопроизводитель. О чем имеется официально заверенный документ.
— Итак, — сказал Бургежа, — детали утрясли, давайте продолжим. Многого я от вас не жду, потому много и не спрашиваю. Всего три пункта. Ваши первые впечатления от вторжения? Каковы ваши планы на будущее — в смысле, чем собираетесь заняться, если вам придется срочно бежать из страны? И вопрос лично вам, — Бургежа повернулся к Килгаллену. — Как, по вашим оценкам, Гриом переживет второе жестокое поражение от Тиронги?
Не то чтобы его собеседникам было уж совсем нечего сказать; скорее, их переполняли разного рода формулировки, но очень сдерживало присутствие делопроизводителя кассарийского филиала, так что они просто открывали и закрывали рот, как рыбы, вытащенные на берег и только теперь узнавшие, что все это время жили в воде. Лица у них были примерно такие же, горестно-озадаченные. Что дало Бургеже
— Были бы они сообразительные, вообще не начинали бы эту войну.
* * *
Постоянно отдавая должное военному гению Такангора и отваге его воинства, честный летописец не должен забывать и о противной стороне, как бы она ни была ему противна, — писал Гробасий Публилий Третий в «Битве Зверопусов».
Противная сторона не обманула лучших ожиданий минотавра. Рыцари Хугульского полка и тяжелые пехотинцы Ройгенона довольно быстро взяли себя в руки и бросились в атаку, а Рыцари Тотиса и не вовсе не теряли самообладания. Лорд Саразин не зря возлагал на них большие надежды: увидев гурьбу демонов, выходящих из портала, они, конечно, изумились; но то было, скорее, радостное изумление охотника, обнаружившего, что ему предстоит встреча с добычей куда более редкой, чем он мог предполагать. Ни один из них ни разу в жизни не видел столь знатных монстров, но все они были идеалисты и романтики, другие в Орден не шли, и потому каждый мечтал, что получит высокое звание магистра или даже великого магистра не за выслугу лет и рутинную службу, а за победу над славным врагом. Бояться, они боялись, но страх не помешал им издать боевой клич и напасть на врага. Глядя на энтузиазм своих товарищей по оружию, остальные воины тоже воспрянули духом, и битва закипела с новой силой.
Приблизительно на этом этапе здравомыслящий летописец непременно обязан уточнить еще один момент: это я подробно описываю все детали, поэтому вы долго читаете, а на самом деле события развиваются стремительно, — должен напомнить он.
Действительно, все случилось одновременно и очень быстро. Отряды Такангора беспрепятственно выходили из порталов. Одно только присутствие косматоса расчистило пространство перед пирамидой от вражеских войск, будто снег — огромной лопатой. Демоны, зверопусы и амазонки тоже в считанные минуты отвоевали существенный участок Кахтагарской равнины и уверенно заняли оборону. К тому моменту, когда их враги спохватились и перешли наступление, Такангор уже добился того, чего хотел.
Лорд Саразин напрасно ждал не-мертвых, чтобы уничтожить их «Словом Дардагона». Ни один скелет, зомби, морок или умертвие не появились из колдовской пирамиды; зато на помощь кассарийцам пришли другие существа, неуязвимые к заклинаниям Рыцарей Тотиса, заправские вояки, охочие до битв и поединков. Вразнобой напевая под нос новую популярную песенку «Твой мокрый друг — рыбка», с топотом выкатилась из северного портала дружная орда троллей-фольклористов, жаждущая взять реванш за провал факельного шествия. Следом за ними, сотрясая землю, появился монстр Ламахолота, полагавший, что ему следует вернуть расположение Зелга, чтобы его не выселили обратно в горы, с твердым намерением покарать любого врага своей новой родины. За ним с жужжанием и гудением, на которое был способен разве что рой из сотен тысяч железных пчел, вырвались на поле боя кассарийские феи под предводительством дяди Герменутия и тети Вольпухсии.
Наш добрый читатель близко знаком всего с одной феей, но уже вполне способен составить себе представление о характере и возможностях этого маленького, но неукротимого народца. Во время битвы при Липолесье его достойно представляла Гризольда, и даже адские летописцы с содроганием излагают историю ее столкновения с Алгерноном Огнеликим и множеством демонов рангом пониже. А поскольку тете Вольпухсии было не чуждо некоторое тщеславие, она собиралась не только повторить подвиги племянницы, но и превзойти ее во всех отношениях, в чем лично убедились отдельные многострадальные копьеносцы Лягубля и вся легкая кавалерия Ройгенона.