Все волки Канорры
Шрифт:
Так что, когда Зелг с Гризольдой на плече появился на Кахтагарской равнине, он не произвел никакого фурора, хотя отлично выглядел в латах Аргобба и с Нечеловеческим мечом. Более самолюбивого некроманта это уязвило бы. На месте своего внука обидчивый Узандаф показал бы всем небо с овчинку и где уткохвосты зимуют, чтобы обратить на себя внимание присутствующих, но молодой герцог терпимо относился к чужим недостаткам. Кроме того, он понимал трудности своих врагов и, несмотря на кровожадное заявление, сделанное во время военного совета, втайне им все же немного сочувствовал.
Лучше
Антоний Ходорковский
* * *
Как Князь Тьмы, Князь Тьмы не имел права принимать участие в каких-либо сражениях в мире смертных. Как Зверопус Третьей категории с правом голоса по вопросам меню и ландшафтного дизайна не мог да и не хотел пропускать важное мероприятие, организованное глубоко почитаемой им организацией. Тупиковая ситуация, заметит наш здравомыслящий читатель. Тупиковая, но отнюдь, не редкая. Именно на такой запутанный случай и имелась в адском штатном расписании должность Карающего Меча Князя Тьмы, которую вот уже несколько тысяч лет прочно удерживал за собой лорд-маршал преисподней, Сатаран Змеерукий.
— Сатаран, я на тебя надеюсь, — нервно говорил Князь, вызвав лорда-маршала для приватной беседы.
— Как всегда.
— Я хочу, чтобы после этого сражения Международная Ассоциация Зверопусов гудела от возбуждения.
— Еще бы.
— Я желаю, чтобы все ее члены обсуждали только одну сенсационную новость: что Зверопус Третьей категории на поле битвы не только не ударил в грязь лицом, но и бился наравне со Зверопусами Первой и Второй категории.
— Само собой.
— Я приказываю, чтобы ты сделал все возможное и невозможное, чтобы Первый Зверопус мира испытал гордость за то, что его приняли в такую организацию.
— Сделаю.
— И я прошу тебя, Сатаран, сражаться так, чтобы я вошел в легенду, чтобы имя мое стало притчей во языцех в нашем тесном сообществе, чтобы эти несчастные мелколепные завистники великолепного ума поняли, что совершили грандиозную ошибку, присудив мне всего только третью, а не почетную вторую категорию.
— И не просите.
Князь Тьмы поднял на него четыре вопрошающих глаза, два грозных и два укоризненных.
— Не надо просить, так сделаю.
— Не посрами Ад.
— Когда? — изумился Сатаран, имея в виду, когда это он не оправдывал возложенных на него надежд, но потом вспомнил, когда и покорно кивнул огромной головой.
— Учту.
— Ибо я всеми сердцами стремлюсь присоединиться к остальным зверопусам и сожалею порою, что великая власть налагает на меня великие обязательства, ибо…
— Ибо, — подтвердил Сатаран.
Князь осекся. Он и так потерял мысль, а лорд-маршал сбил его даже с ее стремительно тающего следа. Порой ему хотелось откусить Змеерукому голову, но его удерживали два обстоятельства: во-первых, тот не дался бы, а спорить с собственным Карающим Мечом — возня немаленькая. Во-вторых, если дать себе волю и откусить все головы, которые того заслуживают, Ад опустеет, и он умрет с тоски.
Лорд-маршал Преисподней не всегда был таким лаконичным. В случае необходимости из его уст лились сладкие медовые речи, густо пропитанные ядом,
Битвы при Липолесье он не видел, зато видел тысячи других битв, и это не казалось такой уж огромной потерей; но после того, как ему все уши прожужжали о том, как это было захватывающе, страшно, неповторимо, великолепно и увлекательно; после того, как весь Ад несколько месяцев напролет гудел от слухов и сплетен, передавая из уст в уста леденящие душу подробности о поединках Такангора и Малакбела, Астрофеля и Кехертуса и Форалберга с тварью Бэхитехвальда; после того, как сам Сеятель Смерти приватно признался ему, что у него давно уже так поджилки не тряслись, Сатаран рвался в бой.
Наконец, Князь иссяк и молча вручил ему огромный свиток, скрепленный черными, огненными и кровавыми печатями, со множеством витиеватых подписей — доверенность на битву от своего имени.
— Ступай, Сатаран, и да окутает тебя Тьма, — немного старомодно напутствовал он, и демон рванулся ввысь.
Традиции есть традиции, и появление Карающего Меча Князя Тьмы всегда обставлялось согласно ритуалу, утвержденному адской канцелярией, распорядителем церемоний и лордом-канцлером вот уж пять тысяч лет тому.
Небо над Кахтагарской равниной посерело, солнце затянуло серным дымом, из внезапно налетевших черных туч ударили молнии, порывы ветра взметнули в воздух жухлую траву и сухие листья и закружили их маленькими смерчиками, земля затряслась и задвигалась, выпуская из своего чрева одного из величайших иерархов Преисподней. Сатаран медленно и грозно поднимался из тверди земной, окруженный кипящей лавой и желто-багровым дымом. Огромная уродливая голова поворачивалась из стороны в сторону, алые глаза не мигали, бесстрастно оглядывая жалкие крохотные фигурки людей; откуда-то раздавался неистовый стук барабанов и вой бесовских рогов. Словом, он явился миру с большой помпой.
— А, Сатаран, — церемонно сказал Намора, подлетая к коллеге. — Рад видеть! Какими судьбами? Хотите работать в нашем филиале?
— Я здесь не как лицо частное, — ответил лорд-маршал, — а как полномочный представитель известного вам лица.
— Неужели известное лицо хочет работать в нашем филиале? — поразился Безобразный.
— Нет. Я тут как Карающий Меч Зверопуса Третьей категории.
— А, тогда понятно! Тоже повезло, могли еще тысячу лет вообще никуда не выпускать! Гляди, твои как раз делают ляпики из Рыцарей Тотиса.
— И как ляпики?
— Сопротивляются, как дьяволы.
То был один из лучших комплиментов в Аду и Сатаран понимающе кивнул.
На вершине холма, не переставая, икал Тукумос, который отказывался верить своим глазам, упорно сообщавшим ему, что он видит нечто несоразмерно большое, невыразимо ужасное, черное, все в шипах и наростах, покрытое тускло блестящей броней, похожее на кошмарный сон гениального скульптора. Ройгенон и Килгаллен глотали воздух. Князь Люфгорн прикидывал, сумеет ли он незаметно прокрасться обратно в Нилону и спрятаться там под кроватью.