Все зависит от нас
Шрифт:
По корпусу как будто сыпанули камушками.
— Слышу, но не пойму, что это…
— Да точно говорю — или ДШК, или зенитка работает. Обычный пулемёт мы бы просто не услышали, а более крупное чувствовалось бы гораздо сильнее.
Тут шум двигателя опять изменился, а через несколько минут вообще исчез. Так, похоже, приплыли… Географию я знаю плохо, но вроде, проплыв через Босфор, попадаешь в Чёрное море. Через пролив мы прошли несколько часов назад, значит, должны находиться уже возле берегов Болгарии. А кто нас тут может так нагло обстреливать? В голове почему-то всплыл момент из «Индианы Джонса», когда большой корабль в море останавливает маленькая подводная лодка. Но ведь этот плешивый Мейлиц контрабандные
Из-за чего-то ведь нас тормознули? Причём какие-то вояки. Ещё бы знать какие… Кто тут вообще, кроме немцев, румын да турков, отираться может? В то, что это могут быть советские моряки, не верил ни под каким видом. Последний крупный рейд корабли ЧФ совершили на Констанцу, а потом опять зашхерились и их было не видно и не слышно. Так что русские ВМС исключаются. Хотя, с другой стороны, Констанцу уже взяли… Нет, взяли-то её с суши, поэтому наши мореманы ни при чём. Остаются фрицы и их союзники. Но зачем им тормозить корабль в море? В том, что мы прошли на эту посудину «чисто», сомнений не было. Выходит, всё это не из-за нас. А из-за чего? Неужели гад Мейлиц где-то погорел со своим левым бизнесом в виде контрабанды, вот его и взяли за жабры? Хотя почему тогда не дождались, когда он в порт войдёт? Для чего эти захваты в чистом море нужны? Блин! Вообще ни фига не понятно. Пока мы с Игорем, шёпотом переговариваясь, строили предположения, машина опять заработала и, судя по всему, корабль куда-то поплыл. Твою дивизию! Что там наверху произошло — непонятно… Хотя можно предположить — неизвестное судно, дав несколько предупредительных очередей, остановило нашу лайбу, потом, скорее, всего на «Пенелопу» высадилась десантная команда, которая разрешила движение. Только вот куда?
Прошло совсем немного времени, как стук движка опять изменился, а потом он снова вырубился и через несколько секунд послышался глухой звук мягкого удара.
— Это что? Мы куда-то врезались?
— Не, не похоже. Знаешь, Игорь, кажется, мы просто приплыли. В смысле остановились возле причала.
— И что теперь?
— Я так думаю, будем сидеть в нашей каморке до последнего. Тут ведь как — или Мейлиц всё разрулил и нас скоро выпустят, в чём лично я сильно сомневаюсь, или за-хватчики, прошерстив корабль, уйдут. В самом деле — не будут же они на нём жить? Вот как эти ребята свалят, так и мы выйдем. Поэтому давай сидеть тихо и слушать внимательно. Глядишь, что и поймём.
Сидели и прислушивались долго. Только слышно ничего не было. Потом я отвалился от переборки, потирая затёкшее ухо, и как раз в этот момент Птицын предостерегающе поднял палец.
— Что там?
Он, скорчив сосредоточенную морду, потряс рукой, дескать — не мешай, и я опять прилип к дверце. Но толком ничего не услышал, только наверху чем-то загрохотали и послышались удаляющиеся голоса. Причём слышалось всё как бу-бу-бу.
— Так чего было?
Игорь с недоумевающим лицом пожал плечами и неуверенно ответил:
— Там по матери крыли…
Я удивился:
— По какой матери?
— По русской! Я чётко слышал — «Твою мать!».
Во как… И что бы это значило? «Твою мать» — это, конечно, хорошо, это вам не какой-нибудь «доннер ветэр», но ситуации совершенно не проясняет, а ещё больше запутывает. Русских в нашей команде не было, значит, лаялись захватчики… Я почесал затылок и решил:
— Один хрен, сидим до последнего. На фрицев сейчас столько русских работает, что матерки ещё ничего не значат. А нашим тут просто неоткуда взяться. Так что попробуем дотянуть до ночи, а потом будем разбираться в ситуации.
На том и порешили. Благо дверь в нашу каморку открывалась внутрь, а сдвинуть пожарный щит, даже с полным ящиком песка, двум мужикам проблем не составит.
Сидели несколько часов. За это время по кораблю больше никто не лазил. Во всяком
Сгибаясь чуть ли не пополам, я скользнул к борту и огляделся. Во как! Действительно — возле берега стоим. То есть возле пирса. Небо всё в тучах, но даже при этой хреновой видимости можно было понять, что это порт.
А в порту соответственно светомаскировка, поэтому так темно. Зато чуть в стороне от нас светили прожектора и в их свете со стоящего там корабля бесконечной вереницей тянулись люди, которые, строясь колоннами, шустро уматывали куда-то в сторону тёмного города. А над всем этим густо висел наш родной мат. То есть отдельные «Мать!» слышались достаточно хорошо. Оглянувшись на Игоря, с искренним недоумением сказал:
— Слушай, или я брежу, или это наши.
— Откуда они тут взялись?
— Хм, хороший вопрос… Ещё бы знать, где мы сами сейчас находимся. Но это точно не Севастополь… да и не Одесса.
Пытаясь разглядеть мельтешение маленьких фигурок, я заскочил на ограждение борта, держась рукой за кран-балку, но ничего толком не разглядел — слишком далеко они были. А потом снизу, от пирса послышался лязг затвора и звонкий голос прокричал:
— Стой, не шевелись, стрелять буду!
Я инстинктивно нырнул назад, но это уже не помогло. Темнота пирса оказалась неожиданно очень насыщена жизнью. Сначала хлопнул выстрел и пуля, взвизгнув, отрикошетила от какой-то железяки за спиной, а потом послышался топот бегущих ног и бас, который недовольно поинтересовался:
— Грубин, ты чего тут палишь?
Невидимый мне Грубин, торопясь и проглатывая слова, зачастил:
— Товарищ сержант, на этом корабле кто-то есть! Я вот только сейчас его видел. Он на борт аж вылез, на тех, кто сейчас возле второго пирса высаживается, пялился. Диверсант, наверное! Или разведчик немецкий!
Я не знал, где мы и кто именно сейчас стоит внизу. Но вот обращение — «товарищ сержант» было как бальзам на сердце. По-русски и красновцы болтать могут, да и предатели из Русской освободительной армии тоже раньше нашими были. Только прибавлять к званию «товарищ» — это чисто советское… Поэтому бегать и суетиться не стал, а спокойно дождался, когда по сходням взбегут четверо в такой родной форме, что меня чуть слеза не прошибла. Средних лет усатый сержант, оглядев фигуры, стоящие с поднятыми руками посередине палубы, удовлетворённо хмыкнул и спросил:
— Кто такие, откуда здесь взялись?
Я решил долго не объясняться с усатым, сказав:
— Терроргруппа Четвёртого Украинского фронта. Следуем с задания. Так что, товарищ сержант, проводите нас в особый отдел.
Один из окруживших нас пацанов удивлённо вякнул:
— Так они по-русски разговаривают…
А сержант при моих словах как-то хищно подобрался и протянул:
— С Четвёртого Украинского говорите… ну-ну… вяжи их, ребята!
Пока двое бойцов держали нас под прицелом автоматов, ещё один сноровисто скрутил «диверсантам» руки извлечённой из кармана верёвкой. Я на такое действие не то чтобы обиделся, но несколько удивился: