Все зависит от нас
Шрифт:
Так что когда наступил час «Ч», меня, всего начищенного и при всех регалиях, прямо с работы, на колычевском «ЗиСе» отвезли в Кремль. После проверки документов, приглашений и ещё кучи бумаг наконец провели в большой зал. Там народу было, как блох на собаке, и стоял непрекращающийся монотонный гул голосов. Хотя, как выяснилось, далеко не все из присутствующих сегодня получали премию. Большинство были просто приглашёнными, да и разных репортёров тоже хватало. Причём импортных в том числе. А самих лауреатов оказалось довольно мало — человек тридцать. Сопровождающие нас провели и показали места в первом ряду, только народ там не усидел и все сразу начали бегать и здороваться между собой. Большинство из них знали друг друга, и только я и ещё
Хотя потом постепенно начал замечать и знакомые физиономии. Вон тот подполковник, это Астров, который «голожопый Фердинанд», он же СУ-76 изобрёл. Я с ним в сорок втором уже встречался. А сейчас, по слухам, он на базе Газ-63 бэтээр придумал. То есть не то чтобы он, но под его руководством. Опять-таки по слухам — зверь машина, ни один из теперешних броневиков и рядом не стоял, особенно если учесть, что новый БТР будет владимировским пулемётом вооружён.
И вон тот, с бородкой, тоже знаком. Геолог по фамилии Иванов, а как звать, не помню. Помню, что мы с ним сцепились из-за алмазов. Это он ещё с парочкой товарищей доказывали, что их на территории СССР нет. Чуть фейс ему тогда не начистил… О, похоже, геолог меня узнал, ручкой машет. Ну и я в ответ помашу, мне не тяжело. А это Ильюшин и чуть дальше Лавочкин. Стоят в сторонке друг от друга, каждый окружённый своей толпой почитателей.
С ними я не сталкивался, только в газетах фотки видел.
Пока вертел головой во все стороны, заметил, что народ как-то разом рассосался по местам, а через пару минут все встали и начали хлопать. Это когда Сталин вошёл. Я тоже похлопал, потом, оглядевшись, ещё похлопал. Потом появилось странное ощущение, как будто нахожусь на концерте заезжей знаменитости. Остальные ведь рукоплескали, только что из штанов не выпрыгивая, как будто были барышнями и Джона Леннона в зените славы увидели. Единственно — не визжали при этом. Минуты через две мне стало окончательно скучно. Чтобы не очень выделяться и не бросаться в глаза, я продолжал похлопывать, при этом наблюдая за Виссарионычем. Верховный, судя по всему, чувствовал себя как рок-звезда во время заключительного концерта. С довольной мордой он качал головой и, улыбаясь, оглядывал зал. Потом, сделав движение руками типа — «уйдите, противные, надоели», — угомонил своих фанатов. Правда не сразу — наиболее рьяные ещё отбивали ладони, но постепенно шум стихал.
Блин! Вся эта истерика минут пять длилась, не меньше! И ведь что характерно — Сталину такая встреча, похоже, нравилась. Вот уж не ожидал от старичка подобной тяги к самолюбованию. А потом начались выступления… Офигеть! Вот только за это всех коммунистов бы перестрелял — за долгие, тягомотные речи! Виссарионыч-то со своей частью закончил, по их меркам, довольно быстро — минут за тридцать, а остальные… нет, не то чтобы их спичи длились дольше, но ведь они были совершенно однообразными. Особенно когда пошли лауреаты с благодарностями.
Меня, кстати, с этой благодарственной речью Колычев просто достал. Сначала затребовал, чтобы я написал, что буду говорить с трибуны. Потом, прочитав четыре строчки, из которых состояла будущая речь, высказался совершенно нелитературно и взялся за дело сам. После чего, вручив двенадцать листов, исписанных мелким почерком, приказал это перепечатать, чтобы читать удобней было, и, потрясая кулаком перед носом, предостерёг от самодеятельности. Я перепечатал, сложил листики в красивую кожаную папку, подаренную командиром, и отнёс ему на проверку.
Иван Петрович надел круглые очки, сразу став похожим на сельского учителя, внимательно всё перечитал и наконец отстал от меня. Только я всё равно эту папочку чуть перед отъездом не забыл. Командира разве что удар не хватил, когда он увидел меня без заготовленной речи. Затащив будущего лауреата в кабинет, генерал полковник, совершил неуставные действия в виде неудавшейся попытки влепить мне подзатыльник и, вручив злополучную папку, лично сопроводил
Поэтому, когда назвали мою фамилию в номинации «за достижения в науке и технике» под аплодисменты зала, быстро прочёл творение Ивана Петровича, получил диплом, сертификат и медаль, после чего убежал на своё место. Ф-фух! Вроде бы всё нормально прошло — нигде не накосорезил. Так что теперь можно расслабиться и получать удовольствие от предчувствия будущего банкета. Хотя после уяснения суммы несколько напрягала сквалыжность вождя. Премию мне, разумеется, дали, но только второй степени. Деньги, конечно, огромные, но пятьдесят тысяч — это ведь не сто? Жмоты!
Правда, с другой стороны, это, наверное, справедливо будет. Остальные ведь действительно её за заслуги получили, а я только за то, что оказался в нужный момент в нужном месте. Так что ладно — пусть будет пятьдесят. Да и Виссарионыча жмотом назвать очень тяжело. Я ведь когда узнал, с каких фондов эта премия берётся, полностью обалдел. Думал, что закрома государства трясут, оказывается — фиг вам! Это личные деньги Сталина, полученные за публикации его книг у нас и за рубежом. Во бли-и-н!
Я себе такого и представить не мог. Верховный, конечно, тиран и ещё какой тиран, но ни в коем случае не рвач и не скопидом. То есть собственных накоплений у него нет. Вааще. Ни здесь, ни в швейцарских банках. Понятно, у него есть власть, но ведь и у современных мне правителей её хватало, только они, дорвавшись до трона, тут же начинали себе состояния сколачивать, а «палач всех народов» ведёт себя в этом вопросе совершенно для меня непонятно… Епрст! Действительно, очень тяжело понять человека такого уровня…
А потом торжественная часть наконец закончилась и всех пригласили поучаствовать в банкете. Глядя на народ, покидающий зал, так и хотелось выкрикнуть, как кричали в моём детстве:
— Товагищи! Геволюция, о которой так долго тренедели большевики, отменяется! А теперь — дискотека!!!
Но меня бы тут не поняли, поэтому я, задавив в себе хулиганские порывы, двинул на выход вместе со всеми…
— Ваши стодвадцатимиллиметровые миномёты — это просто убойные машины! Батарея «русских самоваров» на моих глазах смогла задержать прорыв японского батальона. А я ведь до этого даже не предполагал, что у вас есть такое оружие!
Ну, ты много чего не предполагал… С этим американцем из военной миссии я столкнулся на исходе второго часа развлечений. К моему удивлению, на банкете было довольно много иностранцев, но поначалу общался только с нашими. Даже с Капицей поручкался. Не то чтобы я разбирался в физике или млел от его открытий, но наслышан был об этом человеке ещё в своё время достаточно, чтобы после его рукопожатия неделю руку не мыть. Потом пообщался с Несмеяновым, который довёл до ума мой самопальный напалм. Правда он не знал, что это я стоял, так сказать, у истоков, но всё равно пообщались хорошо. Видел даже Лысенко. Он свою премию в прошлом году получил и в этот раз был просто в списках приглашённых. Радостно улыбаясь, директор института генетики поздравлял кого-то из своих подчинённых и как раз в этот момент толкал речугу. Глядя на его худую, кстати, довольно неприятную физиономию, только хмыкнул… Надо же как получается. Сколько слышал — его по телеку называли шарлатаном и душителем советской науки. А как выяснилось, он в натуре чего-то там изобрёл, с травками-муравками, что дало сильный экономический эффект. Я в этой ботанике, конечно, не шарю, но, по слухам, изобретений у него много. Вот и верь после этого телевизору… Хотя, с другой стороны, может, он их просто натырил, пользуясь своим положением? Хрен его знает, как там у них в профессорской среде принято, возможно — истинного изобретателя на зону, а лавры себе? Но в теперешних газетах про Лысенко пишут как о гениальном рационализаторе и первооткрывателе, так что с уверенностью сказать ничего нельзя.