Все женщины — химеры
Шрифт:
А если для меня, то лишь для хвастовства или чтобы впечатлить могуществом. Хотя почему-то кажется, с определенного уровня мощи любому чародею как-то расхочется хвастаться перед простаками. Другое дело перед такими же, как он сам, но так, думаю, те и так знают возможности друг друга как облупленных.
И наконец распахнулся роскошнейший зал, просто немыслимый по сложности архитектуры, всяких балконов и балкончиков, барельефов на всех четырех стенах, двух рядов блестящих золотом массивных колонн, такого же пола, покрытого чистейшим золотом, но, самое главное, под дальней
Я ускорил шаг, сердце колотится учащенно, но выпрямился и следил изо всех сил, чтобы внешне я выглядел крепким и бывалым, которому все нипочем.
По правую сторону трона пятеро неподвижных воинов, по левую — роскошнейший камин, полыхают толстые поленья, сухой жар идет по всему залу.
Воинов я принял издали за статуи, слишком огромные, в полтора моих роста, а это чересчур даже для не нормального человека. Снова химеры или что-то еще не совсем правильное.
Я подходил ближе, замедляя шаг, а когда до трона осталось не больше десяти шагов, человек на нем сделал небрежный жест указательным и средним пальцами. Воины с мечами в руках сделали шаг в мою сторону, затем красивыми жестами сбросили плащи так синхронно, словно близнецы и братья, как партия и Ленин.
После паузы отступили, я не поверил глазам, прямо в стену и растворились в ней, словно это не стена, а нечто эфемерное. Плащи тоже исчезли, словно не плащи, а сгустки сырого тумана.
Человек на троне ухмыльнулся, все-таки рассмотрев мое смятение. Мне он показался бесконечно старым, хотя лицом и телом мужчина средних лет, но что-то в глазах выдает преклонный возраст, очень даже преклонный, то ли покрасневшие веки, то ли крайняя усталость и некое безнадежное выражение глаз. Если он в самом деле стар, то бодрящий жар для остывающей крови в самый раз, а угли в камине размером с кулак…
— Вижу, тебе такое внове?
Голос звучал достаточно властно, я даже уловил в нем те же нотки, что слышались в грохочущем рыке каменного монстра.
— Точно, — ответил я. — С чародеями сталкиваться практически не приходилось.
Он посмотрел на меня внимательнее, щуря красные воспаленные глаза.
— Разве ты сопровождаешь не чародея?
Я кивнул.
— Чародея… только он не слишком сильный чародей. Я бы сказал даже, что крайне слабый. Но я ему обязан, потому буду помогать по мере сил.
— Похвально, — ответил он равнодушно. — Это так… по-человечески.
— А как вы узнали, — спросил я, — что я сопровождаю чародея?
Он ответил с тем же равнодушием:
— Я вижу все, что происходит в мире… Вижу, но не смотрю. Все серо, неинтересно, глупо… Иногда что-то вроде бы пробивается, начинаю смотреть, а там просто случайная удача, и человек тот дурак дураком…
Я сказал вежливо:
— Как вот я.
Глава 10
Он приоткрыл один глаз, тот изменил цвет, уже коричневый, цвета спелого желудя, а зрачок сузился.
— Ты?.. Ты меня слегка заинтересовал… Иначе бы я не
— Ой, — сказал я с испугом, — спасибо, но лучше не надо. Я человек дико скромный. В детстве, говорят, в штанишки писался, стеснялся попроситься на горшок.
Он спросил так же вяло:
— И сейчас?
— Сейчас нет, — признался я, — но все равно скромный. И всегда до писка боюсь не оправдать ожиданий.
Он посмотрел на меня со слабым интересом.
— Да? Но в тебе много необычного. Под твоим камзолом рубашка из непонятной ткани… Даже не представляю, из чего ее соткали!
— Мир меняется, — ответил я со вздохом. — Меняются и технологии.
Он пробормотал:
— Да? Что-то не замечаю. А я прожил много.
— Как много? — спросил я. — Ничего личного, просто любопытно.
— Сотни лет, — ответил он. — Или тысячи?.. Уже и не помню. После второй сотни стало неинтересно…
— Неинтересно считать годы? — спросил я. — Или жить?
— То, — ответил он, — и другое. Скажешь, зачем живу? Не знаю. Просто живу. В какой-то мере это еще приятно… пока что. А кто ты?
Я ответил скромно:
— Меня называют Улучшателем. Говорят, что я как бы величайший из всех существующих. Спорить не решаюсь, я человек скромный и полагаю, народу и людям виднее.
Он сказал задумчиво:
— Улучшатель… Да, это самое… даже не знаю, важное?.. Или нет. Я давно потерял интерес к жизни. Этот дворец радовал только первые месяцы, когда я его создавал. И еще несколько лет, когда позволял заходить гостям.
— И что они?
Он поморщился.
— Все одинаковые, как воробьи. Хотя бы кто-то как-то иначе… Ты первый, кто прошел мимо сундуков с сокровищами. И я убедился, что не зря открыл тебе вход.
— Что, — спросил я осторожно, — во мне есть что-то… что отличается?
Он чуть наклонил голову.
— Есть. Та же рубашка, это другие не заметят, а я вижу все… И штаны другие. И вообще-то что-то в тебе есть особенное, только еще не рассмотрел, что.
— Ну вот, — сказал я с подъемом, — уже жить интереснее!
Он сказал с пренебрежением:
— Интересно жить только короткоживущим существам. Мне тоже было интересно. Но где-то лет в пятьдесят уже ощутил, что ничего нового нет: те же серые люди, те же дрязги… Да-да, я вижу, что хочешь сказать! Побывал и королем, но и там лет за двадцать увидел, что таких до меня был неисчислимый ряд, и после меня будет… Ничего не меняется в мире, ни-че-го!.. Сперва еще как-то ждал нового, а потом понял, что ничего нового и не может быть.
Я сказал осторожно:
— Однако же Улучшатели что-то меняют?
Он поморщился.
— Да, но… слишком мало. И слишком редко. Одно мелкое улучшение в сто лет… разве такое заметно? А сколько улучшений были потом забыты?
Я сказал с сочувствием:
— Да, нужно всю систему менять, согласен.
Он поинтересовался вяло:
— Это как?
— Начинать выращивать Улучшателей, — сказал я. — Массово. Сделать их востребованными. Королевство, где больше Улучшателей, начнет развиваться быстрее.