Все женщины – химеры
Шрифт:
На брелоке уже цифра восемь, я коротко взглянул на нее и нажал на кнопку пуска. На этой части моста, ближе к берегу, взметнулся фонтан искрящихся на солнце камешков.
За пешими с вязанками хвороста мчатся галопом всадники. Первый отряд в два десятка человек просто не успел удержать коней, я видел, как они падают в реку, а еще с десяток столкнули напирающие сзади.
Фицрой вскрикнул с мрачным восторгом:
– В самом деле красиво!..
– Понимаешь толк в искусстве, – одобрил я.
– Даже прекрасно, – сказал он.
– Во имя Рундельштотта, – сказал я почтительно. – Может быть,
Фицрой молча пустил коня вскачь, Рундельштотт сердито выдернул уздечку своего скакуна из его руки, и оба понеслись галопом ноздря в ноздрю.
С этой стороны берега мост зияет страшным оскалом, словно выбитыми и сломанными зубами. Разлетевшийся камень не остался висеть в воздухе, снова обрушился в воду, но нигде глыбы не торчат, глубоко, восстанавливать придется трудно и долго.
Все-таки я варвар, но, с другой стороны, как сказал Фицрой, это было в самом деле прекрасно. Есть у нас в глубине души такое, обожаем смотреть на пожары, а этот взрыв моста не уступает по красоте и зрелищности. Хотя, согласен, до прекрасного пожара Рима, который устроил Нерон, признаю, далековато.
С другой стороны, это император, у него и забавы императорские, а не глердские.
Глава 3
Оставшись в одиночестве, я вернулся к оставленной в кустах винтовке, поспешно плюхнулся на брюхо. Уже есть навык, нужно всего лишь ловить в прицел самых знатных, выбирая по одежде и украшенным дорогими попонами коням.
– Вы не виноваты, ребята, – сказал я тихохонько, – но это война, и если не я вас, то вы меня точно… С другой стороны, вас не гнали в армию палкой. Обязательного призыва пока нет, все вы добровольцы… Контрактники, так сказать. Дикие гуси… Вот я вас сейчас угусякаю…
Удаляющийся стук копыт коней уже утих, я устроился поудобнее, расставив ноги для упора. В прицеле мелькнула середина груди самого яркого всадника на коне, оба, и всадник, и конь, выглядят как небожители среди смертных, я поточнее закрепил незримую для других багровую точку лазера на левой стороне груди, потом вспомнил, что со здешним уровнем медицины любая серьезная рана в итоге смертельна, вернул крестик на середину и нажал на скобу.
Всадник завалился на круп, а я, не провожая его взглядом, торопливо переводил крестик на новую жертву, нажимал на спуск и уже выискивал других командиров, старших и младших, любых, кто может взять на себя командование и послать людей на поиски невидимого врага.
Оставленные без командования ратники на той стороне начали разбегаться, но бежать можно только в одну сторону, и через пару минут мост очистился от живых, а мертвые остались в красивых позах заливать кровью каменные плиты.
Раненых, правда, быстро утащили, но не всех, один остался и напрасно кричал и вздымал руку. Видимо, какая-то сволочь, с кем никто не желает общаться и помогать. Выберется сам так выберется, а не сумеет, то и хрен с ним.
Я ждал, несколько раз на мост пытались выйти важные сановники, дабы оценить размер ущерба. Я отстреливал их так же тщательно, как и профессиональных военных. В конце концов, работают на оборону и ничуть
Я же знаю, наступление начинается не с конницы, а с чертежных досок в тиши кабинетов. А виноваты они, сказал я с иронией, перед королевством Нижних Долин. А я, оказывается, защищатель интересов королевства Орландии. Хотя в гробу я видел это королевство, у меня долг только перед Рундельштоттом, которого выкрали по моей вине, да и то особо виноватым не чувствую, я же демократ, а демократу своя шкура всегда дороже, чем какого-то Отечества.
Я вообще редко чувствую себя виноватым, я же всегда прав, а ошибаются все остальные, потому что дураки и не замечают моей великой ценности.
Сильный холод налетел со скоростью урагана, охватил всего и заставил застыть руки. Я с трудом начал приподниматься, и тут нечто огромное, похожее на воздушный пузырь размером с гору, возникло впереди, налетело…
Я вскрикнул, рядом будто грохочущий поезд пролетел: земля затряслась, огромное дерево с жутким треском с корнем вывернуло из земли… нет, не вывернуло, а выдернуло, как травинку, и унесло дальше в лес… где деревья исчезают, будто гигантская коса срезает их у самой земли, оставляя широкую просеку.
Холод такой, словно я голый на снегу, а это значит, неведомый чародей может ударить вот так снова, стоит мне выстрелить еще хотя бы раз.
Если провести прямую линию по всей полосе аннигиляции, она прошла по прямой через мост, а начало идет вон от той высокой башни, что высится чуть ли не в середине города. Это значит, у чародея дальность броска файербола не меньше, чем у моей снайперской, а вот мощность превосходит в тысячи раз.
Кое-как подцепив негнущимися пальцами винтовку, я отступил в сторону. Справа от меня широкая просека в полсотни шагов, далеко-далеко видна гора деревьев, огромный завал, это же с какой силой их унесло отсюда на такое расстояние…
Вздрагивая, я торопливо собрал все свое в мешок и поднялся в седло, цепляясь за ремни, словно старик. Знал же основное правило снайпера: сделав удачный выстрел, немедленно меняй место, потому что тебя уже засекли, через считаные минуты ударят из миномета, а то и вовсе из гаубицы.
Здесь минометов нет, однако работает та же логика: ударить по месту, откуда опасность, со всей мощи, чтобы уж пришибить наверняка, как по комару на руке бьем с такой силой, что убили бы и толстую мышь.
Конь мой трясется, как заяц при виде волка, тоже чует беду, а когда я позволил идти галопом, понесся так, что уже минут через пять я натянул повод.
– Стоп-стоп!.. Не так быстро!.. Вон там в низине холм…
Дорога идет именно через ту низину, я пустил коня на вершину холма, что не холм, а так, приплюснутая возвышенность, оттуда посмотрел в сторону города.
Лес и рельеф закрывают вид на город с его башнями, прекрасно, чародей ни с одной крыши меня не увидит.
Коня привязал среди кустов, сам вытащил винтовку и залег с нею под защитой зеленых ветвей, чувствуя, что получается уже без душевного трепета. Человек – особое существо, сперва ужасается, потом оправдывает, а затем уже и сам начинает творить то, что раньше счел бы не совсем цивильным.