Все женщины – химеры

Орловский Гай Юлий

– Ну да, видно. Ты как-то не так смотришь. Что-то случилось?

– Как-то ожидалось, – признался я, – что раз король сволочь, то и королевство должно быть бедное, злое и зачуханное… Ладно, за дело!

Он с любопытством смотрел, как я снял со своего коня оба мешка, конь сразу же ушел к зеленым кустам и принялся обгладывать верхушки, а я деловито развязал первый мешок.

– И что… придумал?

Я кивнул в сторону моста.

– А сам как думаешь? Как только в городе увидят здесь потасовку,

не вышлют ли хороший отряд на быстрых и свежих конях?

– Вышлют, – признал он.

Я пробормотал озабоченно:

– Погоню нужно оставить на том берегу.

– Хорошо бы, – согласился он с легким сарказмом. – А если они не восхотят?

– Нужно убедить, – сказал я. – Подобрать неотразимые доводы! Непоколебимые и… убеждательные. Чем мы сейчас и займемся.

Он кивнул на мешок.

– Доводы… там?

– Там, – ответил я. – Я вообще-то не думал насчет моста… придется планы менять на ходу. Мост… это мост. Если он исчезнет…

Фицрой охнул:

– Ты собираешься уничтожить мост?

– Не весь, – заверил я. – Как можно такую красоту? Хотя какая она красота, если не наша?.. Просто взрывчатки… я имею в виду заклинаний, вдруг да не хватит…

– Фух, – сказал он с облечением.

– Хотя вообще-то хватит, – сказал я после раздумья. – Но нерационально.

– Что, рушить мост?

– Весь взрывать, – пояснил я. – Какая разница: весь разнести вдрызг или один пролет?

– Взорвать, – повторил он в недоумении, – это как?

– Обрушить, – уточнил я. – Сперва, правда, вверх, а потом вниз. Вверх и в стороны тоже можно обрушивать, это такой тип обрушения, мы же культурные люди? Значит, вредить можем намного больше, чем всякие дикие и вообще некультурные. Разнообразь свой словарный запас. У меня он вообще такой, что уже сам не разбираюсь. В общем, при таком типе обрушения погоня остановится. Потому взорвем, но по-умному. И чтоб не перетрудиться.

Он посмотрел на меня с подозрением.

– Что-то мне кажется, ты вовсе не мост пожалел.

Я фыркнул:

– Ты с головой дружишь? Что мне чужой мост? Это же красиво, когда все взрывается!.. Особенно когда взрывается красивое! Красивое имеет право быть только у нас, а не у потенциального противника. Красота – тоже оружие. Причем, как говорят знатоки, страшная сила. Но мне пришлось бы минировать все семь пролетов, а я не люблю лишней работы! А ты?

– И я не люблю, – буркнул он. – Ты как будешь обрушивать мост? Колдовством? В смысле, заклинаниями?

– Ну да, – подтвердил я. – Ими самыми, родимыми. Ты прицепишь их там снизу…

– Кого?

– Заклинания, – объяснил я. – У меня заклинания достаточно тяжелые. Хоть и мелкие. Прицепишь снизу… хотя можно и сбоку. Кто увидит, все равно не поймет. А потом к-а-а-ак рванет! Увидишь,

какая это красота! Лучше, чем пожар.

Он покачал головой.

– Разве? Мне кажется, красивее пожара ничего на свете не бывает.

– Увидишь, – заверил я. – Теперь я и сам вижу, что со мной ты не соскучишься. Я эстет, а мы, эстеты, за красивое что угодно сотворим.

Он буркнул:

– Да, ты весельчак. Только веселье у тебя какое-то странное. Ты могильщиком не работал?

Я подумал, припоминая.

– Вообще-то я пролетариат, а пролетариат – могильщик капитализма. Так что да, в какой-то мере… но я по-крупному могильщик. Фрилансер, а это вообще что-то ужасное.

Он молча слушал, кивал, а я вытаскивал гранаты и раскладывал в ряд на траве. Гранаты для спецназа вообще-то практически такие же, как и обычные, только их в самом деле можно активировать бесшумно, а вот у обычных гранат удар бойка по капсюлю громче пистолетного выстрела без глушителя.

Правда, гранаты для отрядов специального назначения размером с грецкий орех, хотя разрушительная мощь вдесятеро выше. Кольцо пришлось оставить старого размера, выглядит немного комично, когда кольцо почти такое же в диаметре, как сама граната, но уменьшать нельзя, иначе мелкое не выдернешь вовсе.

После взрыва чуть взметывается пыль и разносятся осколки на несколько шагов, а вовсе не на сотни метров. И никаких взрывов, пламени и прочей пиротехники. Если поместить в замкнутое или полузамкнутое пространство, взрыв гранаты может обрушить стену кирпичного дома, а в чистом поле даже не увидишь, если оно чистое.

– Ну ладно, – сказал он, – хоть я и ничего не понял, но друзьям верить надо. Даже если не верится. Лучше, конечно, обрушить один пролет, чем весь мост. Целиком рушить такую красоту просто безумно жалко. Все равно что собаку ударить.

Я кивнул.

– Даже щенка.

– Вот-вот. Это людей можно, почти все сволочи, но строят иногда просто божественно красиво и залюбовательно.

– У людей такое бывает, – согласился я. – Все ломают и жгут, а потом, глядишь, снова все отстроено краше прежнего!.. Иногда думаю, что не сожги все, так бы и жили в сараях.

Он поднялся на ноги, вздохнул, с жалостью рассматривая мост.

– Я такую красоту еще не видел! Да и сам город… Вот бы походить там…

– Некогда, – ответил я с сожалением. – Сперва нужно сделать так, чтобы оттуда не пришла помощь… Видишь вон на башнях?

Он кивнул, две каменные башни по обе стороны широкого моста вздымаются высоко и грозно. На самом верху фигурки часовых, им видно все не только на этом берегу, но и намного дальше. Лес на этой стороне стараниями лесорубов отодвинут на полмили, никто не останется незамеченным.