Всеблагое электричество
Шрифт:
А вот о вампире того же сказать было нельзя. Движения его сделались неровно-ломаными, бледная кожа потемнела, на худых руках и впалой грудной клетке проявились и стали рельефными атрофированные до того мускулы. Лицо заострилось и словно бы повзрослело. Кровопийца не вытягивал из Софи жизненные силы, мощью его напитывало нечто совсем другое.
Растворенное в крови проклятие?
Я не мог знать этого наверняка, но был уверен, что ничего хорошего происходящие с вампиром метаморфозы нам не сулят. Стоило заранее озаботиться поиском
Альберт в одиночку прикончил бутылку вина и давно клевал носом; я не стал тревожить его, просто забрал лежавшую на коленях лупару и сместился в сторону, заняв позицию за спиной вампира. Тот никак на это не отреагировал, продолжая высасывать из Софи порченую кровь.
Доктор Ларсен подключил последнюю бутыль, когда пробило одиннадцать. Лечение подходило к концу, но кузина так до сих пор и не очнулась. Впрочем…
Я вспомнил благостное лицо толстяка, которого пользовал кровосос, и решил, что в этом нет ничего страшного. Главное — избавиться от проклятия.
Последний раз вампир оторвался от запястья Софи незадолго до полуночи. Он обессиленно завалился на спину и бездумно уставился в потолок. Каким-то невероятным образом бледный и худой задохлик превратился в подтянутого молодого человека атлетического сложения. Безвольное лицо стало резким и хищным, никак не изменились только глаза. Их, как и прежде, затягивала глубокая чернота.
— Ну что? — обратился я к доктору.
Ларсен заклеил ранки на запястье Софи кусочком лейкопластыря и широко улыбнулся.
— Смотрите сами!
Я на миг отвлекся от вампира и с облегчением перевел дух. Чернота на руке Софи рассосалась, словно ее и не было вовсе.
— Температура тела стабильная, — сообщил доктор Ларсен, изучив градусник, и вынул из вены иглу капельницы. — Это главный признак того, что порча побеждена.
Альберт спал в кресле, я перевел взгляд на вампира и без всякой охоты спросил:
— Отвезти тебя обратно?
Лежавший на спине юноша стремительно извернулся и в один миг оказался у распахнутой двери. Но сразу остановился и посмотрел на забытые деньги. Двигался он так быстро, что взгляд за ним просто не успевал.
Проклятье! Вовсе не уверен, что теперь его проймут обычные пули, пусть и в алюминиевой рубашке!
Но вампир не стал нападать, вытер окровавленный рот и куда четче, чем прежде, произнес:
— Нет! Не собираюсь возвращаться! В гробу я видел хозяина!
Учитывая ходившие о вампирах слухи, прозвучало это высказывание на редкость двусмысленно.
— Нам проще, — усмехнулся я и после недолгих колебаний сунул пистолет за ремень брюк. — Забирай деньги и проваливай.
Паренек опустил взгляд и сказал:
— Мне нужна одежда.
Проблемой это требование не стало: я пожертвовал кровососу свой собственный перепачканный костюм, а проснувшийся Альберт выделил ему сорочку и мокасины. От предложения спилить ошейник вампир
Пока он переодевался, собрался и Ларсен.
— С госпожой Робер все будет хорошо, — уверил нас доктор. — Она проснется не позже завтрашнего полудня. Если в состоянии произойдут резкие изменения, мой номер у вас есть.
Я протянул ему пачку пятидесятифранковых банкнот, доктор от вознаграждения отказываться не стал. Вслед за вампиром он вышел на улицу и ускорил шаг, нагоняя кровопийцу.
— Молодой человек, уделите минуту вашего времени!
Альберт Брандт закрыл дверь и усмехнулся.
— Наш доктор не из тех, кто разбрасывается возможностями!
Я кивнул, и тогда поэт нервно пригладил рыжеватую бородку.
— Как думаешь, мы не сваляли дурака, выпустив в город это чудовище?
— В этом городе чудовищ хватает с избытком, — ответил я. — И меня всецело устраивает, пока они там, а мы здесь.
Альберту возразить на это было нечего, он задвинул засов и поднялся на второй этаж. Уселся в кресло рядом с кроватью Софи и моментально задремал.
Я немного постоял на пороге, прислушиваясь к ровному дыханию кузины, потом развернулся и ушел в гостевую спальню. Никому не будет лучше, если я всю ночь промаюсь без сна. У меня были большие планы на завтрашний день. Завтра кое-кто умрет, и ясно как божий день — без моего участия этот прискорбный инцидент не обойдется.
Засыпая, я думал о бароне Рихарде фон Страге…
5
Утро началось с телефонного звонка. Точнее, с миссис Харди, которая растолкала меня сразу после девяти.
— Вас спрашивают из полиции, — объявила экономка поэта. — Некий Моран.
Я разлепил глаза и уселся на кровати, куда завалился ночью прямо в брюках и сорочке.
— Сейчас подойду, мадам, — пообещал я, когда унялось головокружение и умолк звон в ушах, но сразу встрепенулся. — Нет, постойте! Как Софи?
— Уже проснулась и покушала бульона. За ней сейчас присматривает господин Брандт, — ответила миссис Харди, прежде чем скрыться в дверях.
У меня сразу от сердца отлегло. Я поспешно обулся, надел пиджак и вышел в коридор. Покосился в сторону спальни, но решил не заставлять инспектора ждать и спустился на первый этаж.
— Доброе утро, мсье инспектор, — поздоровался я, поднимая трубку. — Оно ведь доброе, я надеюсь?
— А это зависит исключительно от вас, — сухо ответил Бастиан Моран. — Когда вы сможете подъехать в Ньютон-Маркт? Появилось несколько вопросов.
— Ну, мне надо принять ванну, выпить чашечку кофе… — Я вздохнул и без особой надежды поинтересовался: — Это что, опять не телефонный разговор?
— Ну почему сразу не телефонный? — отозвался полицейский. — Я хочу узнать, с какой целью позавчера вечером вы встречались с бароном фон Страге в загородном клубе «Белый лебедь».