Всеблагое электричество
Шрифт:
— Это Кронштадт, — пояснил он. — Окрестности Петрограда, столицы российской провинции.
Я кивнул и неожиданно для себя сообщил:
— Мой дед из России.
— О! — воодушевился хозяин лавки. — И как вас по батюшке?
— Отца звали Борисом.
— Леопольд Борисович! Приятно познакомиться!
Я улыбнулся непривычному звучанию и спросил:
— Вы вгоняете меня в краску. Теперь мне неудобно будет обращаться к вам без отчества.
— Пустое! — рассмеялся Александр Дьяк. — Я покинул Россию пятнадцать лет
Мы посмеялись; поэт обвел рукой витрины и сообщил с гордостью:
— Лео, что бы тебе ни понадобилось: отвертка или пороховой двигатель, — все это отыщется на складе нашего хозяина. А что не отыщется, он достанет по схожей цене!
— Ну, пороховой двигатель мне пока без надобности!
— А что интересует? — деловито уточнил господин Дьяк.
— Трость, — ответил Альберт Брандт, склоняясь над витриной с золотыми гинеями. — Леопольд повредил ногу, и ему нужна трость.
— В этом случае лучше обратиться к врачу, — рекомендовал владелец лавки.
— Брось, Александр! На молодых все заживает лучше, чем на помойных кошках!
— Сколько помойных кошек ты наблюдал?
Поэт расхохотался.
— В голодные годы…
— Перестань, Альберт, — урезонил я приятеля. — Видите ли, господин Дьяк, в ближайшее время мне придется много ходить, и без трости никак не обойтись…
— А поскольку мой друг несколько стеснен в средствах, — без обиняков добавил Альберт Брандт, — мы решили обратиться к тебе. Помнится, ты рассказывал о своем изобретении…
— Да какое там изобретение… — поморщился господин Дьяк. — Просто соединил пару механизмов. Зачем ты слушаешь стариковские бредни? Мало ли что я говорил?
Кого-нибудь другого после подобной отповеди я бы давно потянул на выход, а так только стоял и заинтересованно переводил взгляд с одного спорщика на другого. Если Альберт что-то вбил себе в голову, его было не переубедить, но старик оказался крепким орешком.
— Всего на пару дней! — продолжал настаивать поэт.
Горевшие под потолком лампочки неожиданно замигали; Александр Дьяк нервно поежился и выругался:
— Чертовы перепады напряжения!
— Александр! — строго постучал поэт пальцем о край прилавка. — Не отвлекайся! О скачках напряжения поговорим в следующий раз. Что с тростью?
— Ты и мертвого уговоришь, Альберт! — пожаловался хозяин лавки и полез под прилавок. — Вот, смотрите, — продемонстрировал он нам трость с резиновой накладкой и небольшим утолщением в нижней трети, словно там соединялось два колена.
Поэт немедленно выхватил ее и протянул мне.
— Пробуй!
— Альберт! — возмутился старик и вновь отвлекся на лампочки, заморгавшие часто-часто. — Надо проверить проводку… — встревоженно пробормотал он себе под нос.
— Проверишь…
— Прямо сейчас! — отрезал господин Дьяк. — Еще не хватало пожара!
— Лео, — скомандовал
Я сделал несколько шагов, опираясь при движении на трость, и всякий раз та мягко-мягко подавалась под моим весом. Дело было точно не в резиновом башмаке, скорее, проседала мощная пружина внутри.
— На торце рукояти крышечка, — подсказал владелец лавки. — Под ней фонарь, проверьте.
Сияла миниатюрная лампочка необычайно ярко, но из-за небольшого рефрактора луч быстро рассеивался и потому светил не очень далеко.
— Здесь динамо-машина и электрическая банка! — будто мальчишка, обрадовался Альберт Брандт. — Представляешь? Разве это не прелестно? Больше никакой нужды в замене батарей! Просто бери и используй! Конгениально!
— Очень удобно, — согласился я.
Александр Дьяк посмотрел на нас, словно на маленьких детей, и покачал головой.
— Осторожней с лужами, — предупредил он, забирая трость. — Электрическая банка повышенной емкости, разряд при замыкании будет чрезвычайно силен. Категорически не рекомендую погружать в воду более чем на треть. — Он постучал пальцем по утолщению и вернул трость мне. — Могу я рассчитывать на ваше благоразумие, Леопольд Борисович?
— Всенепременно, — уверил я изобретателя.
— Насчет дождя не волнуйтесь. Ни капли, ни брызги не опасны.
— А мне ты об этом не говорил! — укорил владельца лавки Альберт.
— Я еще не окончательно выжил из ума, чтобы доверить трость тебе! — отмахнулся Александр Дьяк. — Хотя насчет здравости собственного рассудка уже не вполне уверен…
— Сколько мы должны вам за аренду? — спросил тогда я.
— Просто верните ее в целости и сохранности, — попросил старик. — Мне дюже интересно, насколько надежным и долговечным окажется соединительный механизм. Сам я много уже не хожу, а иначе износ никак не оценить.
— К концу недели будет нормально?
— Да. А теперь простите, мне надо разобраться с проводкой!
Лампочки под потолком мигали уже без перерыва: я не стал отвлекать хозяина, еще раз поблагодарил его и отошел к входной двери. Альберт на миг задержался и спросил:
— Для меня ничего не было?
— Я бы написал! — Старик вытолкал поэта за дверь и вывесил табличку: «Закрыто».
Судя по его обеспокоенному виду, дело было вовсе не в электрической проводке, а в очередном изобретении.
— Мировой человек! — уверил меня Альберт, вздохнул и добавил: — Только излишне увлекающийся.
— Как ты с ним познакомился? — спросил я и на пробу изо всех сил оперся на трость; та мягко спружинила, но и только. — Вряд ли он любитель поэзии.
— Марки, — просто ответил поэт.
— Марки?
— Почтовые марки, — подтвердил Альберт. — Здесь учатся студенты со всего света, родные и друзья пишут им письма. Знал бы ты, какие иногда попадаются раритеты!
— Понятия не имел, что ты филателист.