Всеблагое электричество
Шрифт:
И я отправился в отель «Бенджамин Франклин».
Небо к этому времени окончательно потемнело, понемногу начинал накрапывать мелкий дождь, и, как это часто бывает в преддверии непогоды, резкие порывы ветра гнали по улицам пыльные вихри.
Надвигалось ненастье. Я отчетливо ощущал это, только не понимал, насколько оно близко.
Отель «Бенджамин Франклин» занимал старинный особняк, мрачный и крепкий, сложенный из темного камня, с узкими окнами-бойницами первых этажей и открытыми террасами верхних. Фасадом
Всю дорогу я размышлял, как выстроить разговор с Авраамом Витштейном, дабы представить свое расследование с наиболее выгодной стороны, но все умные мысли враз вылетели из головы, когда на глаза попался Бастиан Моран. Старший инспектор пил кофе в баре на первом этаже и при моем появлении не удержался от досадливой гримасы.
Нелюбовь наша была взаимна.
Я поспешил к портье, представился и — о, чудо! — оказалось, что господин Витштейн включил меня в перечень своих гостей. На всякий случай клерк сделал предварительный звонок, выслушал инструкции и указал на лифт.
— Пятый этаж. Вас встретят.
Пройдя в кабину подъемника, я озвучил цель своего визита оператору; тот закрыл двери, перевел рычаг в крайнее правое положение, и мы плавно, почти без рывка поднялись на верхний этаж.
Там меня и в самом деле встретили. Плотного сложения иудей — тот самый, лысоватый и носатый — запустил внутрь и сопроводил в холл «императорского» номера, где читал газету Авраам Витштейн. Всюду висели оригиналы картин знаменитых мастеров, одну из стен занимал известный диптих «Штурм имения блистательного Рафаила» и «Император Климент повергает падшего», а позолоты на мебели было больше, чем золота в короне ее величества.
— Кофе, сигару? — предложил банкир. — Быть может, виски?
— Нет, благодарю, — отказался я, опускаясь в кресло у журнального столика.
Роскошный интерьер отеля подействовал на меня угнетающе. Человеку в брезентовой куртке здесь было не место.
— Я впечатлен, господин Орсо, — произнес Витштейн, не успел я перейти к делу. — Вы крайне многообещающий молодой человек.
— Простите? — не понял я.
Банкир рассмеялся, отпил кофе и покачал головой:
— Вы работаете на меня меньше суток, а мне уже выкручивают руки, требуя взять вас на короткий поводок.
Я вспомнил о встреченном внизу Бастиане Моране и облизнул пересохшие губы.
— В самом деле?
— Именно, господин Орсо. Именно так.
— Могу узнать подробности?
— Подробностей не будет, — отрезал Авраам Витштейн, враз став собранным и серьезным. — Поручение на расследование, будьте добры.
Носатый иудей зашел со спины и протянул руку.
Я не стал протестовать, не стал требовать объяснений. Просто отдал документ, откинулся на спинку кресла и закинул ногу
— Так понимаю, это не все? — спросил я, положив в рот малиновый леденец.
— Вы очень проницательны, — вздохнул банкир, — но должны научиться следовать правилам игры. Я не поручал вам расследовать убийство бедного Исаака, а вы сослались на меня и тем самым поставили в чертовски неловкое положение. Больше такого не повторится.
Я обдумал услышанное и уточнил:
— Правильно понимаю, что теперь придется действовать неофициально?
— Мне настоятельно рекомендовали не мешать полиции заниматься своей работой, — произнес Авраам Витштейн, отстраненно глядя в окно. — Но ситуация, когда налетчики остаются безнаказанными, неприемлема. Больше мне нечего вам сказать.
— Неприемлема, — повторил я, пробуя слово на вкус. Звучало оно многообещающе, примерно как последний шанс на помилование для смертника, голову которого уже сунули в петлю. В том смысле, что я оставался в игре, но в случае малейших осложнений меня спишут на берег окончательно и бесповоротно.
Тем не менее я не удержался от вопроса:
— Господин Витштейн, вы уже объявили награду за голову убийцы Левинсона и его семейства?
Банкир посмотрел на меня как на умалишенного.
— Дорогой Леопольд, — обманчиво мягко произнес он, — вы меня очень обяжете, если выбросите мысль о поисках убийцы из головы раз и навсегда.
— Уже выбросил, — ответил я, нисколько не покривив при этом душой.
Охота на оборотня больше не входила в мои планы — безусловные рефлексы, чтоб их! — но вопрос о награде вовсе не был праздным любопытством, поэтому я его повторил:
— Так объявили или нет?
— Объявил, — ответил банкир и загородился газетой.
Не став больше навязывать нанимателю свое общество, я спустился на первый этаж и вновь поймал недобрый взгляд Бастиана Морана. Тогда подступил к столу старшего инспектора и, не спрашивая разрешения, уселся напротив.
— Ну и что вы беситесь, господин Моран? — в упор уставился я на полицейского. — Вы ведь добились своего, разве нет?
Старший инспектор поставил миниатюрную чашечку из белого фарфора на столь же белоснежное блюдечко, поправил накинутое на шею кашне и заломил бровь.
— И чего, по-вашему, я добился, виконт?
— Господин Витштейн больше не нуждается в моих услугах. Так понимаю, это ваших рук дело?
Бастиан Моран улыбнулся, и улыбка эта не понравилась мне категорически.
Так улыбаются, когда слышат известие приятное и неожиданное одновременно.
Старший инспектор ничего не знал! Но какого черта?! Кто выбил меня из седла, если не он?
— Вот уже не мог подумать, виконт, — покачал головой Бастиан Моран, — что мы с вами окажемся товарищами по несчастью.
— В смысле?
— Главный инспектор распорядился создать специальную комиссию для расследования налета на банк и убийства Левинсона. Он полагает, что эти преступления связаны теснее, чем кажется на первый взгляд.