Всегда бывает первый раз (сборник)
Шрифт:
– Возраст, наверное, – замечаю я.
– Ага, – соглашается Алла, – переходный.
– Какой? – было бы чем, я б поперхнулась.
– Переходный. От одного ребенка к двум. Вот и шалят нервишки. – Алла дергает внука за руку, и они уходят. Я шаркаю к лифту в страшном довольстве. У Аленки ни единого срыва, никаких выкрутасов. Все решено, все разложено. Через полгода после родов на работу, малыша в ясли, о чем нервничать, о чем переживать? Какое счастье, что у моей девочки крепкие нервы. Вот стала бы она беспокоиться о нас с отцом, думать, как мы тут, обрывать телефон, было бы это хорошо? Конечно, нет! Ничего полезного в таких переживаниях для беременной женщины.
Аленка рожает мальчика и демонстрирует по скайпу его пухлые щечки и лысую голову. Анечка как-то искусственно улыбается и говорит явно заученное напоказ: «I love you, Granny». Я, уже не спрашивая мужа, пакую чемоданы. Едем.
Делать в Лондоне нечего. Анечка ходит в школу. С Тэдди (и кто придумал назвать ребенка медвежьим именем?) гуляет няня. Пол пропадает на работе. Аленка все время спит. Просыпается только, когда nanny подкладывает Тэдди к ее груди.
– Пошла бы погуляла, – расстраиваюсь я.
– Не хочу! – С детства покладистая и послушная дочь теперь решила капризничать.
Гуляем с мужем одни. По десятому разу изучаем картины в Национальной галерее и наблюдаем за гвардейцами у королевского дворца. По плечам моросит противный английский дождь.
– А в Москве бабье лето, – вздыхает муж. – На даче антоновка скоро пойдет.
Сообщаем домашним, что хотим поменять билеты и уехать раньше. Нас никто не останавливает. Пол сияет гостеприимной улыбкой и радостно говорит на прощанье:
– See you next year [28] .
Раньше нас видеть не хотят.
– Вот результат этой дурацкой дружбы, – заявляет мне муж по дороге в аэропорт.
– Какой дружбы? – не понимаю я.
– С Диной.
– С Диной? Да они сто лет не общались.
– А до этого общались. И очень плотно. И вот что получилось.
– А что получилось?
– Что ей на нас наплевать.
– Дине?
– Аленке. Впрочем, и Дине тоже. Но это как раз естественно.
28
Увидимся в следующем году (англ.).
Я вспомнила о том, что Дина, в отличие от нашей дочери, звонит своей матери по пять раз на дню. Хотя она ведь была беременна. А у беременных свои причуды. Подумаешь, звонила! Когда гормоны скачут, еще и не такое отчебучишь. Теперь-то, наверное, уже родила и снова стала самой собой: эгоистичной, циничной стервой. При чем тут Аленка? Она совсем не такая. Аленка просто много работает. У детей есть ясли, школа и няня. А мы? Мы привязаны к даче, к мужниной работе и к запаху сортира в подъезде – это не я, Аленка так сказала однажды, когда Пол жарко вопрошал о том, что удерживает русского человека на родине.
Родина, кстати, нас ничем не обидела. Дала и образование, и возможности, и работу, и достаток. Так что живем мы, как и жили, совсем неплохо. Даже хорошо. Или вовсе прекрасно. Муж пишет доклады, читает лекции и ездит в командировки. В основном по России, но иногда и за границу. Я, бывает, его сопровождаю. Но чаще остаюсь дома. Я обнаружила, что у нас отличная библиотека и хороший DVD-проигрыватель,
– Тебе бы, наверное, хотелось их видеть почаще, – бросает наживку одна из подруг, но я не попадаюсь на крючок.
– Я же разумный человек. Понимаю, что чаще не получится. Канада – это не Англия. – Будто бы туда меня приглашали чаще.
Потом мы долго говорим о том, как повезло моей Аленке. И муж замечательный, и детки прекрасные, и достаток в семье. Жаль только, живут теперь так далеко.
– Живут, где работа есть, – подытоживаю я. Раз в год нам и до Канады долететь несложно. К нам Аленка не прилетает.
– А что у вас делать? – спросила она как-то, когда я звала особенно настойчиво.
Я не стала говорить о том, что у отца юбилей, да и звать больше не стала.
Посиделки всегда заканчиваются одинаково. Подружки поют дифирамбы Аленке и спрашивают, каким образом получаются такие прекрасные дети. Я беззаботно улыбаюсь и говорю, что родители этих детей тоже не промах. В такие вечера я всегда возвращаюсь домой в приподнятом настроении. Я знаю, что у меня самая лучшая дочь, самый замечательный зять и самые великолепные внуки. Я – счастливый человек. В моей семье нет проблем. Мы друг друга любим, хоть и на расстоянии. У меня никогда не было разногласий с дочерью, и даже дурацкое словосочетание «переходный возраст» мне знакомо лишь понаслышке. Я – отличный, хоть и непрофессиональный, психолог и могу давать уроки по воспитанию таких правильных, образцово-показательных детей. Частенько я думаю о том, какое все-таки счастье, что в уже далеком прошлом Динка пренебрегла дружбой с Аленкой. В противном случае наша дочь могла бы сгинуть в каком-нибудь месте, далеком от Канады по всем параметрам. В том, что Дина именно сгинула, у меня нет никаких сомнений. Я ее не встречаю, как не вижу и Аллу с Матвейкой. Говорят, они съехали. Общее мнение двора: в квартиру поменьше с доплатой. Надо же на что-то жить. Теперь ведь бабкиной пенсии и той нет.
Беда приходит, как всегда, внезапно. Муж падает на ступеньках одного из сибирских университетов и получает сложный перелом ноги. Решаем делать операцию в Москве и ошибаемся – упускаем время. Кости срастаются неправильно. Он может передвигаться только с палочкой. Каждый шаг – преодоление. Каждое шевеление – мука. Говорят, за границей могут все исправить. Конечно, боль. Конечно, испытание. И, конечно, деньги. Но ведь в Канаде у нас есть дочь и зять. Кстати, совсем не бедные люди.
– Не бедные, – соглашается Аленка, когда я вываливаю на ее голову суть проблемы, – но и не богатые. Тут, между прочим, тоже не медом намазано. Просто так лишнего доллара не получишь. За каждый приходится в кровь расшибиться. А ты просишь такую сумму! Если я выложу эти деньги, Анечка не сможет учиться в самом приличном колледже.
Мы разговариваем по телефону, но, кажется, я вижу, как она хмурится. Аргумент про внучку на меня, конечно, действует, однако какой-то червячок внутри все же шепчет, что кроме самого приличного в Канаде еще существует куча просто приличных колледжей. И тогда я решаюсь возразить:
– Но ведь это для папы. Ему надо работать.
– По-моему, в его годы можно и не работать.
– Ты предлагаешь нам жить на пенсию? – Ощущение, что мир перевернулся.
Аленка – сама невозмутимость: