Всегда говори «всегда» – 2
Шрифт:
Он уткнулся ей в колени, все – бастион пал, Димка был ее – весь, целиком, с потрохами, – оставалось только нежно прибрать его к рукам и никуда, никогда не выпускать из-под своей шпильки.
Она поцеловала его в затылок, погладила по волосам.
– Бедный, бедный Димочка…
– Дашка!
– Что?
Он приподнялся, посмотрел ей в глаза.
– Дашка, ты хорошая, ты очень хорошая, ты настоящий друг…
Грозовский встал, уронив салфетку с колен на пол…
– Я пойду, Дашка. Спасибо тебе. Спасибо за все.
Он
Просто он в последний момент забыл, что ел и пил у нее дома.
Дарья порвала купюры и разревелась.
Ну почему она не залепила ему пощечину?!
Грозовский все равно бы не заметил. А она бы хоть душу отвела.
Зойка приехала в Каменск ранним утром – еще на дорогах не было машин, а редкие светофоры работали в ночном режиме, мигая одним только желтым светом. Есть хотелось чудовищно – казалось, желудок остался единственным органом во всем теле и требовал вчерашнего обеда, ужина и сегодняшнего завтрака, требовал голодными спазмами, бурчанием и жалобным подвыванием.
Зойка сутки тряслась в поезде до Октябрьска на верхней полке в купе проводницы Вальки.
Валька была подругой детства – единственной, с кем Зойка не утратила связь и переписывалась, даже когда сидела в тюрьме.
Валя пустила ее в служебное купе, не за деньги, разумеется, – денег у Зойки не было, – а по дружбе. Сказала только: «Прячься, если что». Зойка не поняла, что это – «если что», – и просто затаилась на целые сутки на верхней полке, выходя в туалет ночью, когда в коридоре никого не было. Напарница Валькина Зойку как будто не замечала.
Просить денег на эту поездку у Ольги было не в Зойкиных правилах. Сама предложила помощь, сама и справится. Ради справедливости.
За справедливость Зойка готова была страдать, голодать и проявлять чудеса изобретательности…
Валя, конечно, предлагала Зойке поесть – и картошку вареную, и колбаску, и яйца вкрутую, но Зойка пила только чай без сахара. Валюха – это тебе не Ольга, которая «в шоколаде», Валюху объедать нельзя, у нее двое маленьких детей и муж-алкаш, она одна всю эту ораву кормит, поит, одевает.
– Гастрит что-то прихватил, – сказала Зойка, морщась и потирая живот, – на еду смотреть не могу.
– Поела бы через силу, а то синяя вон, – покачала головой Валя, участливо подливая подруге чай. – Обратно поедешь, верхняя полка – твоя.
– Воспользуюсь, – кивнула Зойка, – на билет пока не заработала…
До Каменска ее довез дальнобойщик – веселый парень, у которого от усталости слипались глаза.
– Ты только говори, говори, родная, чтоб я не вырубился, а то вторые сутки без сна…
Зойка не знала, что говорить, поэтому пропела весь тюремный репертуар, который знала. Парень его тоже знал
– Беляш хочешь? – спросил он, когда песни закончились.
– Гастрит что-то прихватил, – заученно ответила Зойка.
Вот еще, автостопом, бесплатно едет и беляш у парня последний отбирать?
– Ну, как хочешь… – Дальнобойщик съел свой беляш, а у Зойки от запаха мяса желудок устроил бунт со спазмами и подвываниями, которые продолжались до тех пор, когда она уже шла по улицам Каменска, разыскивая адрес, написанный на салфетке Ольгой.
Ничего, сейчас она дело сделает и деньги хотя бы на пару пирожков с капустой раздобудет. В кармане лежало простенькое серебряное колечко с бирюзой, в Москве такое не продать, а здесь можно попробовать – за копейки.
Ехать на автобусе зайцем не хотелось, и Зойка проплутала по городу несколько часов, прежде чем нашла нужный дом в частном секторе.
Разуверилась Светлана Петровна в справедливости, совсем разуверилась.
Сначала Ольга как бандитка налетела, Машеньку силой забрала, а сегодня…
Сегодня днем такое приключилось, что Светлане Петровне три раза «Скорую» вызывали. Госпитализировать хотели с гипертоническим кризом, но она отказалась – дома и стены лечат, а в больнице она с ума сойдет от бессилия и невозможности что-нибудь предпринять.
А предпринимать надо срочно, иначе…
Иначе то, что случилось сегодня днем, останется безнаказанным.
Утром Светлана Петровна шла из магазина с полными сумками и недалеко от своего дома заметила обесцвеченную бабищу в спортивном костюме и сланцах на босу ногу. Ничего примечательного в бабище не было, кроме того, что она курила папиросу по-особенному, по-тюремному, зажав окурок между указательным и большим пальцем.
Светлана Петровна открывала калитку, когда зэчка ее окликнула:
– Тетенька, а тетенька!
– Какая я тебе тетенька! – огрызнулась Светлана Петровна. – Тоже мне, племянница!
Она уже зашла в дом, но бабища, привалившись к забору, спросила:
– Громовы здесь живут?
Тут Светлана Петровна совершила ошибку. Вместо того чтобы закрыть дверь на ключ, она обернулась и миролюбиво сказала:
– Ну, тут… а тебе чего?
Бабища перемахнула через забор, будто в нем было не метр семьдесят, а сантиметров двадцать…
– Чего тебе? – испугалась Светлана Петровна, но было поздно.
Зойка втолкнула ее в дом и закрыла дверь на замок.
То, что это была Зойка Акимова, отсидевшая, как судачили, за попытку убийства мужа, Светлана Петровна поняла, когда увидела бабищу вблизи. Городок-то маленький, все друг про друга все знают.
– Ты что? Что ты?! – заголосила Светлана Петровна. – В милицию сейчас!.. Помогите!
Но Зойка, не обращая внимания на вопли, толчками в грудь загнала ее в комнату.