Всегда говори «всегда» – 3
Шрифт:
Потом у нее будет все.
Ленке Серегиной было двадцать четыре.
Не то чтобы много, но и не мало. Некоторые в таком виде уже не только замужем побывали, но и развелись, и детей нарожали, и по второму кругу штамп в паспорте поставили.
А Ленке не удалось ни разу штамп этот разнесчастный у судьбы отвоевать. Она понимала, конечно, что причина этому ее внешность – жидкие волосы, маленький рост, худоба и сутулость, из-за которых в школе ее дразнили «дохлой
Ленка по этому поводу не очень расстраивалась – а чего нервы зря тратить, если все равно ничего исправить нельзя. Она вообще была человеком веселым и независтливым, привыкла находить плюсы в минусах.
Пусть она некрасивая – козлов-подлецов меньше прилипнет. Пусть не слишком умная – проблем с поступлением в вуз не будет, потому что и поступать незачем. Пусть у ее родителей ни денег, ни связей, зато бабулька оставила ей в наследство маленькую квартирку.
А принца она найдет – такого же бедного и некрасивого…
А не найдет, так и не надо – чего нервы зря тратить, если все равно ничего исправить нельзя.
Не любила Ленка Серегина переживать.
Вон у Оксаны, подружки единственной, и красота, и ум, а нервов сколько себе мотает в поисках какого-то особенного, необычного, ей одной предназначенного счастья…
Зачем? Вот и сегодня позвонила – и как снег на голову:
– Я в Москве. Приезжай в гостиницу «Аэрополис», увидимся.
Ленка на свой страх и риск оставила в секонд-хенде, где работала, свою напарницу-продавщицу и помчалась на Ленинградку. Переживать она не любила, но только за себя, а за других – с удовольствием.
Гостиница оказалась шикарной. Ленка, поймав свое отражение в зеркале – в затертом пуховике, вязаной шапке и унтах из секонда, – даже немного смутилась, хотя это и было не в ее правилах. Всякие там дресс-коды не для нее…
– Оксана Пуатье в каком номере? – спросила она у портье, протянув свой паспорт. Тот, поморщившись, вопросительно посмотрел на охранника и ничего не ответил.
Пришлось все-таки позвонить Оксане, и та сказала портье что-то такое, от чего он даже улыбнулся Ленке, пропуская ее к лифту.
На унтах таял снег, образуя в скоростном чуде техники небольшую лужицу. «Вот зараза, – подумала Ленка, – не могла где попроще остановиться, оштрафуют еще за лужу…»
Ее никто не оштрафовал, она вообще, слава богу, никого не встретила, пока дошла до Оксаниного номера.
Дверь распахнулась до того, как Ленка успела в нее постучать. Оксана возникла на пороге в шикарном пеньюаре шоколадного цвета и с зажатой в зубах сигариллой.
– И-их! – взвизгнув, Ленка бросилась Оксане на шею. Сигарилла обожгла ей щеку, и Ленка завизжала еще громче.
– Тихо, – Оксана втащила ее в номер и плотно закрыла дверь. –
– С ума сошла! – Ленка потерла обожженную щеку. – Не предупредила, ничего! Я бы хоть тебя встретила! Ненормальная!
– Ладно тебе, – усмехнулась Оксана. – Так интересней.
– А я слышу – ты! Сразу даже и не поняла, что из Москвы… Ой! – Ленка, отойдя на шаг, осмотрела Оксану с ног до головы, а потом медленно обошла вокруг. – Ну-ка, дай я хоть рассмотрю тебя! Обалдеть! Выглядишь на все сто! Похудела, морда загорелая…
Лена не льстила ни капельки – говорила чистую правду. Красивее Оксанки она в жизни никого не видела – даже актрис. Она бы повесилась с такой красотой, а что с ней делать-то, что ни сделаешь – все равно продешевишь. Так что – тьфу-тьфу-тьфу, – проживет она со своим носом-картошкой, проблем меньше будет. А то вон у Оксанки при всей ее красоте взгляд какой… Словно ее поезд ушел, а она на перроне осталась – в неглиже, хоть и шикарном.
– Раздевайся давай! – легонько ткнула ее в бок Оксана.
Лена размотала километровый вязаный шарф, стянула шапку и сняла пуховик. Секонд-хендовские унтики она решила оставить, вспомнив, что носки у нее не только разные, но и штопаные. А чего зазря целые таскать, если их все равно не видно?..
Плюхнувшись на кровать, Ленка попрыгала на упругом матрасе, огляделась. Не номер, а апартаменты – на потолке лепнина, на мебели позолота, на стенах картины, на полу белый ковер с ворсом по щиколотку. Обалдеть. Вот еще причина, по которой Оксанина красота ей на фиг не нужна – с рябой мордочкой можно на такой антураж не тратиться, и поскромнее угол сойдет.
– Ничего себе, устроилась! Шикарно! – похвалила она номер, невольно жалея денег, на него потраченных. – Слушай, это ж сколько он стоит, а?
– Да уж, – вздохнула Оксана, присаживаясь рядом. Она глубоко затянулась, откинувшись на подушки, и Ленка снова отметила – глаза, как будто поезд ушел. Последний.
– У тебя что, много их, денег-то? – возмутилась Серегина. – Ты что, не могла у меня пожить?
– Да брось ты, – отмахнулась Оксана, и столбик пепла упал на сиреневый шелк покрывала. Оксана небрежно смахнула его на пол.
– Нет, ну в самом деле, что за манера деньгами сорить! Сдавай свои апартаменты, и ко мне.
– Нет, дорогая моя, твоя хрущевка занюханная сейчас мне не подойдет, – усмехнулась Оксана.
– Здрасьте! Занюханная! – от возмущения Ленка даже унтиком топнула, стряхнув с него новую порцию талого снега. – С чего это она занюханная?! Я, между прочим, только что ремонт сделала. И квартира очень даже неплохая. Комната светлая, девятнадцать метров, кухня – шесть, от метро пять минут ходьбы, и дом кирпичный! Ты занюханных не видела!