Всегда говори «Всегда» – 4
Шрифт:
Если бы можно было не возвращаться, если бы можно было выдернуть из вены капельницу, она бы выдернула, положив конец этому ненужному, тягостному воскрешению.
Но как она ни пыталась пошевелить рукой – ничего не получалось. Сил хватало только на то, чтобы страстно желать – пусть ее не спасут, пусть вколют неправильное лекарство, пусть вообще забудут, что ее надо спасать… Ведь жалуются же часто на черствость и непрофессионализм врачей…
Лекарство капало, исправно попадая в вену, и Надя
Самым отвратительным было то, что она все помнила – Славку, водку, свою пьяную откровенность, а главное – она не успела как следует накормить Димку. И похвалить его динозавров.
От злого бессилия она опять потеряла сознание, а когда очнулась – капельницы уже не было. Рядом жужжал аппарат, рисуя на мониторе какую-то диаграмму. Скачущая кривая, очевидно, показывала, что Надя все еще жива, сердце ее бьется, дыхание есть. Только диаграмма не могла показать, как она себя ненавидит. За то, что Димку не покормила, а на динозавров даже не взглянула.
Если бы Грозовский об этом узнал, он бы…
Надя понятия не имела, что бы сказал и сделал Дима, узнав, что она запойная алкоголичка, а Дим Димыч питается тем, что найдет в полупустом холодильнике.
Наверное, он бы ее убил. Задушил бы собственными руками, а Дим Димычу нашел новую маму – красивую, стройную, умную, а главное – всегда трезвую…
Надя попробовала встать – и у нее получилось. Попробовала идти – получилось тоже. И ничего, что тошнило и голова кружилась, главное – она шла и шла, с каждым шагом приближаясь к Дим Димычу.
– Димочка, я больше не буду, – шептала она, обращаясь к Грозовскому и к сыну одновременно – ведь имена-то у них одинаковые, и глаза, и характер, и вообще, Дим Димыч это Грозовский и есть, только пока очень маленький и беззащитный.
– Грозовская! – окликнул ее кто-то в пустом коридоре.
Надя решила не оборачиваться – плевать, ей к сыну надо, а не разговоры пустые вести, – но ее догнала молодая сестричка в белом халате.
– Ну что же вы? Вас Константин Андреевич ищет! – Хорошенькая медсестра бережно взяла Надю под руку. – Пойдемте…
– Я не знаю никакого Андреича. Мне домой надо! – Надя попыталась освободить руку, но сестричка оказалась неожиданно сильной.
– Конечно, надо, – ласково сказала она. – Вот над этим мы все тут и работаем. Пойдемте! – Она попыталась развернуть Надю.
– Я никуда не пойду! Я хочу домой! Сколько я тут у вас? С утра? – Надя все-таки выдернула руку и отошла от сестрички подальше, чтобы та не вздумала снова хватать ее и вести, куда вздумается.
– Вы у нас три дня.
– Сколько?!
– Давайте присядем, – медсестра кивнула на кушетку. – Я за вами по всей больнице бегала, все никак не отдышусь. Да и вам бы двигаться поменьше… пока. Вас
Три дня…
Три дня Димка сидит в запертой квартире один. И никто не обратит внимания на его плач, потому что всем соседям известно – мамаша его алкашка, ребенок плачет почти постоянно.
Надя опустилась рядом с медсестрой на кушетку.
Таких, как она, лишают родительских прав. Стоит только кому-нибудь пожаловаться в опеку…
Или нет, вспомнила вдруг она. Димка не один, не заперт и не голодный.
С ним Ярослава!
Девчонка, перед которой она вывернула душу, которая ею восхищалась, а Дим Димыч нашел с ней общий язык!
– Кто меня привез? – воспрянув духом, спросила Надежда.
– «Скорая», – улыбнулась сестричка и погладила ее по руке. – Да вы не волнуйтесь, с вами дома свекровь ваша была, Ангелина Васильевна.
– Она мне не свекровь…
При чем здесь Ангелина? Как она оказалась рядом? Когда сознание помутилось, рядом Слава была… Гладила по голове, говорила хорошие, правильные слова…
– Не свекровь? – удивилась медсестра. – Странно. А врач сказал, такая хорошая женщина, волновалась за вас. Сказала, что сыночка вашего к себе заберет. Да вы сами ей позвоните!
– А Ярослава?!
– Я не знаю… Да вы позвоните, Наденька, и сами все узнайте!
Она помогла Наде подняться и повела в палату, приговаривая нежно, тихо и почти умоляюще:
– Пойдемте, пойдемте, Наденька. Позвоните сейчас родным, покушаете, Константин Андреевич вас посмотрит. Это врач ваш, очень хороший доктор, он вас почти с того света вытащил…
И кто говорит о непрофессионализме и черствости врачей? Заботой замучают, помереть не дадут… Надя, с благодарностью оперевшись на руку сестрички, шла в палату и думала только об одном – Димка накормлен, напоен и не заперт в квартире. Ангелина, конечно, баба недалекая, но пропасть ребенку не даст.
А Ярослава… Ветер в голове. Хотя она, наверное, Ангелину и позвала.
– Спасибо вам, – сказала в палате Надя сестричке.
– За что? – удивилась та.
– Ну… за все. В прошлый раз ко мне как к бомжихе, а сейчас… как к королеве английской.
– Просто как к человеку. Кстати… – Сестричка слегка замялась, словно не решаясь сказать. – Константин Андреевич подозревает, что кто-то вас отравил. Специально. Но анализы пока не пришли, – прошептала она и поспешно выскользнула за дверь, будто сболтнула что-то секретное.
– Отравили! – фыркнула Надя. – Да кому я нужна…
Она легла на кровать и подумала вдруг, что не прочь и поесть, и полечиться…
Лишь бы Грозовский, будь он живой, не подыскал ей замену – умную, красивую и равнодушную к алкоголю.