Всего одна ночь
Шрифт:
— Я не была девственницей.
— Считай, что была, — сказала Камилла, взмахнув рукой. — Неуклюжие связи в общежитии колледжа едва ли считаются.
Испытав на себе разницу между сексом с боязливым парнем и сексом с Сэмом, Райли не стала спорить.
— Так Вы не сердитесь?
— Нет, — сказала Камилла. — Не похоже, что ты когда-либо лгала. Как я и говорила Джули и Грейс, Шпилька — это не дневник. Наша работа — рассказывать истории, а не переживать их.
Райли сделала глоток своего дневного Манхэттена.
—
Камилла сделала глоток своего виски.
— А, так вот почему ты ещё не сдала свой рассказ.
— Я подумываю о том, чтобы остаться в стороне, — тихо сказала Райли. — Или, может быть, написать о туфлях или ещё о чем-нибудь.
— Трусиха, — сказала Камилла с мрачной улыбкой.
Райли знала, что её начальница сказала это, чтобы подстрекнуть. Чтобы разжечь дух соперничества Райли, и бла-бла-бла. Но правда заключалась в том, что она предпочла бы быть трусихой, чем разоблаченной.
Если уж на то пошло, то, что происходило между ней и Сэмом, делало её менее уверенной в идее рассказа. Она не могла написать о том, что происходило между ними.
Потому что она не знала.
О чем ей было писать: «Новичок в Постели Принимает Секс за Любовь»?
Её репутация манхэттенской секс-богини была бы коту под хвост.
— Что, если я сделаю что-то немного другое? — сказала она в спешке. — Например, я могла бы рассказать о дружбе, которую я завела, говоря при этом о сексе. Ну, типа, часть истории стоящая за заголовками — это моя дружба с девочками?
Камилла покачала головой, жуя кубик льда.
— Эмма опередила тебя: «Как Писательство О Любви Научило Меня Дружбе.
— Чёрт побери, — Райли постучала ногтями по столешнице бара. — Хорошо, а как насчет чего-то более общего о том, как помощь другим женщинам в поиске себя помогла мне найти себя?
— Если ты не о мастурбации, это не сработает. Ты пишешь о сексе, Райли. Ты ни разу не отклонялась от этой темы за все годы пребывания здесь.
Другими словами, твое собственное упущение загнало тебя в этот угол.
— Я не могу говорить о Сэме, — сказала Райли, опустив лоб на руки.
— Так и не надо.
— Но Вы только что сказали...
— Что ты должна писать о сексе. Но ведь секс, в конечном счете, должен быть связан с тобой самой, а не с другим человеком, верно?
Райли бросила взгляд на Камиллу.
— Вы опять говорите о мастурбации?
Её начальница постучала бордовым ногтем по тыльной стороне руки Райли.
— Я говорю о разнице между девочкой и женщиной.
— Замечательно, — пробормотала Райли. — Виски заставляет её говорить о чём-то глубоком.
— Давай, дерзи, — сказала Камилла. — Но я накопила некоторую мудрость вместе с климактерическими приступами и обвисшими сиськами. Ты думаешь, что в сексе главное — правильная поза и гибкость?
—
— Неверно, — возразила Камилла. — Нужно знать себя настолько, чтобы понимать, какие позы подходят тебе, и знать, что тебе нравятся мужчины с небольшим пузиком, и оставить повязки на глазах и перья другим дамам, если тебе это не нравится.
Райли в отчаянии огляделась вокруг.
— Есть ли какое-нибудь безопасное слово, которое я могу использовать, чтобы избежать этого разговора?
Её начальница пожала плечами.
— Эй, не моя вина, что ты делаешь крошечные глотки этого напитка.
Райли подняла бокал с коктейлем и сделала здоровый глоток.
— Значит, ты напишешь историю? — сказала Камилла, жестом показывая бармену принести чек.
Райли уставилась на неё, пораженная.
— Как я могу написать историю? Я сказала Вам, что хочу написать, Вы отказались. Потом Вы начали говорить об обвисших сиськах и климактерических приступах, и я понятия не имею, что Вы пытаетесь мне сказать.
Камилла похлопала её по руке, опуская корпоративную карту в кошелек.
— Конечно, имеешь. Ты просто притворяешься, что не знаешь, потому что не хочешь делать то, что должна.
— Что...
— Ты должна сказать ему о своих чувствах.
Райли кивнула один раз.
— Да. Да, я подозревала, что Вы это скажете.
Она допила остатки своего напитка.
Глава 21
— Тебе не обязательно это делать.
— Я знаю.
Райли наклонилась вперед, чтобы включить отопление, которое он выключил пятью секундами ранее. Его взгляд переместился на термостат, но вместо того, чтобы прочитать ожидаемую лекцию «моя машина — мои правила», он просто с покорным видом вернулся свой взгляд к дороге.
Райли это не понравилось. Ни капельки.
Если подумать, ей не нравилось то, как он вел себя последние несколько дней. Он был не совсем отстраненным. Он не был ворчливым. Но он был другим.
Он был осторожен. И сколько бы она ни улыбалась — сколько бы ни пыталась заставить его улыбнуться — она отчаянно боялась, что всё идет не в том направлении. Она чувствовала, что он отталкивает её, а отчаянные времена требуют отчаянных мер.
А отчаянные меры означали поездку с ним к ней.
— Ты сказал маме, что я приеду? — спросила Райли, отвернувшись, чтобы посмотреть в окно.
— Нет. Потому что до момента, пока ты не забралась в мою машину час назад, я не знал, что ты собиралась поехать.
Она повернулась, чтобы посмотреть на него.
— Я вчера сказала тебе, что поеду.
— А я вчера сказал тебе, что не хочу этого, — огрызнулся он.
Сэм по-прежнему не смотрел на неё, но не нужно было быть гением, чтобы понять, что он зол. Его челюсть была сжата, костяшки пальцев побелели, а тон стал отрывистым.