Вселенная файа. Трилогия
Шрифт:
Зачем держать пять миллионов солдат в двух армиях, если их нет там, где они нужны? Почему истребительные отряды из защитников превращаются в разрушителей и палачей? Почему народ, едва представляется возможность, выступает против власти с оружием в руках? Ответ был простым, - разложение Фамайа, как считалось, обращенное вспять после Второй Великой Революции, продолжалось. Талу повидал уже достаточно, чтобы понять, - пройдет совсем немного лет, и подобные восстания станут повсеместными, а потом... едва ли что-то будет потом...
Впрочем, сейчас его волновали более важные проблемы, -
С ногами было просто, - он отвязал от ремня чудом уцелевшие сандалии и обулся. С остальным... Сидеть, ожидая неизвестно чего, было бессмысленно. Талу знал, что и кроме гекс в лесах Уарка водились существа, которым ничего не стоило прикончить даже вооруженного солдата. А побоище должно было привлечь множество подобных пожирателей плоти. Однако брести, - куда глаза глядят, - неизвестно сколько, вздрагивая от каждого шороха, испуганно оглядываясь, и не зная, что встретится ему за следующим деревом, Талу тоже совершенно не хотелось.
Высоко над его головой шумел ветер; ровный шелест листвы то отступал, то накатывал волнами. Талу бездумно впитывал этот успокаивающий звук, пока не сообразил, что он глушит другие, куда менее приятные, - шорох шагов и, вроде, чей-то шепот. "Беглые" вовсе не думали прекращать погоню, а он ушел явно недостаточно далеко.
Талу поднялся и стал отступать, - быстро, но осторожно, стараясь не поднимать шума. Все его внимание было обращено назад и юноша замер, когда всего в десяти шагах впереди из-за деревьев вышли две темные фигуры вооруженных мужчин. Талу оставалось лишь бросить оружие и поднять руки, - единственная в таких обстоятельствах возможность избежать немедленной смерти. Сзади послышались шаги ещё двух. Загон и засада. Старый, как мир, прием охотников. В городе Талу не попался бы так легко, но в лесу он был беспомощен.
Четверо "беглых" сошлись. Прежде, чем Талу опомнился, его крепко взяли под руки.
– Кто ты?
– спросил стоявший перед ним мужчина, судя по голосу, уже немолодой.
– Маоней Талу, - ответил окончательно растерявшийся Талу. Если им знакомо его имя...
У Талу возникло довольно противное ощущение в животе. Он не мог даже попробовать вырваться, - плечо отзывалось болью на малейшее движение.
– Я...
– начал Талу и сбился.
Ему уже не раз доводилось вдохновенно врать, но ещё никогда, - ради спасения своей жизни. Подумав, он решил, что чем ближе к правде, - тем лучше.
– Я родился в Товии и вырос в приюте для детей арестованных врагов Фамайа. Кем были мои родители, я не знаю, - когда их расстреляли, мне не было и года. Сейчас мне двадцать три, - так всё и было на самом деле, но допрашивающий хмыкнул.
– Ты слишком хлипкий для истребителя. Боевой оператор?
Если бы Талу мечтал о мучительной смерти, он бы сказал "да". Но "беглый" попал в точку, и найти ответ было трудно. Решив, что он слишком задумался, "беглый" ударил его в живот. Талу задохнулся от боли и обвис на державших его руках. Плечо моментально вспыхнуло огнем и ему пришлось плотно сжать зубы, чтобы не заорать.
– Я Наблюдатель. Младший, - сказал он, едва смог набрать воздуха.
Стоявший впереди поднял с земли пистолет Маонея, разрядил его, понюхал дуло.
– Скольких людей ты убил сегодня, недоносок?
– похоже, его не очень интересовал ответ, поскольку он снова ударил Талу в живот. Юноша молча вынес очередной приступ боли.
– Двух "бывших". Они все словно спятили. Больше никого, клянусь!
"Беглый" ударил его ещё раз. Задыхаясь от боли, Талу услышал, как заговорил мужчина, державший его справа.
– У юноши очень правильная речь. Совершенно без акцента. Он товиец. Их манеру говорить ни с чем не спутаешь. Наверняка, он приехал с тем отрядом. Они не очень-то жалуют Черми.
– Постой-ка, я его вроде уже видел, - сказал стоявший впереди.
– Ну-ка, дай мордашку...
– он взял пленника твердыми пальцами за подбородок и, запрокинув ему голову к прогалу неба, долго разглядывал его лицо.
Сжавшийся Талу видел рваный клочок тускло-бледных небес, рассеченных острой полосой синего света Нити. Но перед его глазами стояло выпотрошенное и корчившееся в агонии тело Анкея.
– Да, видел. Ты был на площади, рядом с этим черным, которого едва не подстрелил Ами. Ты должен был следить за ним, да? Выкладывай, что вы задумали. Иначе... сам понимаешь...
– Единый Правитель приказал отстранить Черми от командования. За зверства. Мы должны были обеспечить это...
– И что тогда ты делаешь здесь?
– Нам было приказано вступить в переговоры с... вами. Чтобы избежать кровопролития.
– И что вы хотели нам предложить?
– Жизнь и хорошее обращение. Разве мало?
Талу получил ещё один удар. Такая манера разговора уже совершенно перестала ему нравится, и он решил молчать, - в точном соответствии с Полевым Уставом.
– Он может пригодиться нам, Нэркис, - сказал стоявший справа.
– Наблюдатель, - это почти как ротный старшина. Если мы дойдем до границы, нам могут очень много дать за него. В конце концов, его всегда можно будет убить.
– Похоже, ты прав, - сказал стоявший впереди.
– Они оба вели себя так, словно Талу был каким-то неодушевленным предметом.
– Дай-ка веревку, - я свяжу ему руки.
"Беглый" сделал это грубо, однако не стараясь причинить пленнику нарочитой боли.
– Если ты не сможешь идти достаточно быстро и булешь шуметь, я перережу тебе глотку, понял?
– Да, - ответил Талу, несколько удивленный тем, что страха он пока не чувствовал.
* * *
Пробираясь по лесу в компании "беглых", Маоней изо всех сил старался убедить себя, что видит страшный сон. Такое, конечно, вполне могло происходить, - но, свет, не с ним же!.. Хотя, после всех совершенных им ошибок, эта участь казалась ему вполне заслуженной и даже справедливой. Смерти как таковой он почти не боялся, - это была слишком абстрактная вещь. Зато Талу очень боялся пыток, - не того, что выдаст какие-то тайны, а просто боли. Шагая в центре маленького отряда, он пытался составить план побега. Но пока он не видел ни малейшей возможности к этому.