Вселенная файа. Трилогия
Шрифт:
Он понял, что засевший в стволе тесак будет лучшим оружием в данных обстоятельствах. Однако, как он ни старался, даже шевельнуть глубоко вбитое лезвие ему не удалось. Талу заметил, что кора вокруг клинка вздулась, и из разреза вытекает липкий темный сок, распространяя резкий, будоражащий запах.
Ощутив холод, он провел рукой по груди, - она была вся в уже загустевшей крови. С отвращением обтерев себя травой, он обернулся. Прошитое шестью пулями тело "бывшего" тупо шевелилось, - если были целы нервные пути, киберблок ещё несколько минут мог управлять уже фактически мертвым телом. Осторожно приблизившись, Талу ткнул ствол пистолета под его челюсть и выстрелил вверх, чтобы поразить компьютер под стальным шлемом твари. На сей раз она замерла
Он остановился уже далеко от дороги, вдруг услышав хриплые стоны боли. Осторожно подойдя поближе, Талу увидел крепкого мужчину, несомненно, "беглого", в белой рубашке с засученными рукавами. Он сидел на корточках над распластанным телом. Судя по сохранившимся обрывкам черной формы, это был один из его бойцов, распятый между стволами ближайших деревьев и Талу, несмотря на полумрак, узнал его - Анкей Риото, командир истребителей. Всего час назад это был рослый, сильный юноша с большими серьезными глазами. Сейчас его живот был распорот и "беглый" деловито наматывал кишки файа на палку. Но Талу ужаснуло не это, а то, что эти выпотрошенные останки ещё корчились от боли, издавая совершенно невыносимые звуки.
Он среагировал инстинктивно, абсолютно бездумно, - вскинул пистолет и выстрелил, чтобы прекратить это. Пуля попала в висок Анкея, его голова неестественно дернулась и тело застыло. "Беглый" мгновенно вскочил и обернулся, сжимая в руке длинный окровавленный нож. Талу вновь выстрелил, целясь ему в лоб, но оружие издало лишь щелчок, - патроны кончились. Присевший было от страха "беглый" злорадно расхохотался.
– Эй, парень! Ты мне понравился! Иди ко мне, - я тебя...
– он сделал неприличный жест.
Талу застыл, понимая, что уже не успеет перезарядить оружие. "Беглый" воткнул нож в дерево и стал приближаться, мерзко ухмыляясь. Когда он подошел вплотную, Маоней наотмашь ударил его рукояткой пистолета в висок... точнее, попытался. "Беглый" не стал ни уворачиваться, ни отражать удар. С той же мерзкой ухмылкой он просто перехватил руку юноши, тут ударив его левой рукой в поддых. Талу задохнулся от боли, выронив оружие. "Беглый" швырнул его на землю, навалился сверху, зверски выламывая правую руку юноши сразу в двух суставах. Свободной рукой он обхватил голый живот Талу, плотно прижав файа к себе. Маоней бешено рванулся, - и его руку, казалось, вырвали из плеча. В глазах у него потемнело от боли; немного опомнившись, он ощутил, что рука "беглого" скользнула вниз, нащупывая ширинку. В дикой ярости, уже не обращая внимания на боль, Талу изо всех сил, бешено, откинулся назад, ударив противника затылком в челюсть. Хватка "беглого" ослабла, он ударил его ещё раз - и вырвался.
Поднявшись, Талу схватился за плечо, - оно горело, как в огне, рука почти не действовала. Опомнившись, "беглый" опять попытался его ударить, но Талу отбежал. Они осторожно пошли по кругу и на лице "беглого" вновь появилась ухмылка, - поскольку, вырвавшись, жертва не пыталась удрать, происходящее казалось ему забавной игрой. Он не обращал внимания на то, что глаза юноши жутко сузились, и блестят, как у дикого зверя.
Выбрав удобную позицию, Маоней остановился, очень хорошо понимая, что второго шанса у него не будет. Прежде, чем его противник успел среагировать, он прыгнул на него, перекатываясь через левое плечо. "Беглый" был ошарашен тем, что юноша бросился ему в ноги и не успел вовремя отскочить. В тот же миг босая ступня Талу с силой врезалась ему в пах. Мужчина захрипел и согнулся, обеими руками хватая себя за промежность. Но его глаза зажглись жуткой, безумной злобой.
Не давая противнику опомниться, Талу лягнул его ещё раз, прямо по сцепленным пальцам, и "беглый" рухнул. Юноша поднялся, опираясь о дерево, осматриваясь и растирая пальцы поджатой ноги, отбитые о гениталии напавшего. Вокруг было
Заметив свой пистолет, Талу подобрал и перезарядил его, достав из кармана последнюю обойму; сделав это, он сразу почувствовал себя увереннее. Теперь оставалось лишь пристрелить "беглого", но он медлил. Одно дело, - стрелять в атакующего, совсем другое, - добивать лежачего, стонущего от боли. Маоней ещё никогда не убивал людей, и это оказалось невыносимо трудно. Оглядываясь, он опять увидел тело Анкея, и его затошнило. Участь взводного была несравненно хуже смерти; и, в то же время, какая-то темная часть души Талу радовалась, что она миновала его. Он замер, испуганный этим, не понимая, сошел он с ума или ещё нет. Лишь сейчас ему открылась вся чудовищная бездна ненависти, окружающей файа, и самым мучительным стало то, что ненависть эта была справедливой, - создание "бывших" было несравненно хуже увиденного сейчас им.
Талу отвлек громкий треск - к нему, ломая заросли, приближалась гекса, направляя на него пулемет. Он бросился в сторону, зная, что никому из попавших в прицел гексы не стоит рассчитывать на спасение.
Однако, к его радости, очереди не было, - тварь уже успела расстрелять все пятьсот полудюймовых пуль, которыми её снабдили, и теперь пыталась просто схватить его. Талу увернулся и побежал, зная, что медлительная туша не сможет его догнать. Едва она скрылась из виду, он остановился, - гексы не умели идти по следам и, потеряв добычу из виду, прекращали погоню. Впрочем, за ним не гнались. Он услышал донесшийся сзади короткий сдавленный вопль и понял, что судьба "беглого" решилась и без его помощи.
* * *
Теперь Талу больше всего хотелось забиться поглубже в заросли и сидеть там как можно дольше. Идея вполне разумная, но в них его никто не найдет, когда подойдет помощь. Он решил вернуться к дороге и подошел к ней уже довольно близко, когда вновь услышал спокойные мерные шаги. Талу, вздрогнув, спрятался за дерево. "Бывший" шел за ним напролом через заросли, размеренно водя пулеметом из стороны в сторону и нажимая спуск, хотя патронов у него уже не было. Когда он повернул к нему, Талу уложил его тремя выстрелами в грудь и потом добил ещё двумя в шею, - оставлять умирать в лесу человека, пусть и "бывшего", ему не хотелось.
В ответ на его выстрелы у дороги тоже раздались крики и стрельба. Талу побежал, пытаясь не поднимать шума, и, ловко избегая препятствий, вскоре оторвался от погони. Когда крики позади утихли, он сел на поваленное дерево и задумался. Ему надо было выйти к своим, но теперь он не знал даже, где находится и в какую сторону идти, - проще говоря, заблудился.
В лесу царил мрак, густые кроны деревьев скрывали небо. Ориентироваться по-другому Маоней Талу не умел, - вся его жизнь прошла в городе.
Он прислушивался, как мог, но шума моторов слышно не было. Помощь не шла, и Талу окончательно растерялся, - он просто не знал, что делать дальше. Его грызло неотступное чувство вины: он понял, что действовал как дурак, погубив всех доверившихся ему файа и людей. И даже ещё хуже, - экспедиция погибла, а командир жив, - как это называется? Но почему нет помощи? Ведь пост Внутренней Армии всего в десяти милях отсюда, - два бронетранспорта и взвод солдат. Почему не помогли хотя бы они? Ну да - они сперва свяжутся со штабом, а там - "сил недостаточно, ждите подкреплений". А подкреплений нет. Черзмали в городе не сможет снять больше никого, - ни один командир не пойдет в наступление, зная, что за его спиной может вспыхнуть мятеж. Местные части Внутренней Армии блокируют Черми, здесь их достаточно лишь для дозора. Конечно, подкрепления будут; но, пока они подойдут, пройдет не меньше суток. А за это время... Маонея затрясло от ярости: Черми бы уже давно разделал "беглых" так, как они заслужили, если бы он не вмешался со своими дурацкими!.. Вспомнив, кто и зачем послал его сюда, он успокоился. Но сомнения остались.