Вселенский расконвой

Разумовский Феликс

Однако в Малом кабинете президента, невзирая на раздвинутые жалюзи, настроение у большинства присутствующих, мягко говоря, было не очень. Воздух явственно отдавал грозой, порохом, бедой и далеко идущими неприятными последствиями – шло экстренное внеплановое заседание Старейшин Державного Совета. Собственно, как заседание – гарант полулежал в кресле, Соратники почтительно стояли, Попутчики застыли в большом респекте, кибермеханический, настроенный на ритм гаранта гад свернулся кольцами у ног хозяина и тихо так шипел в ожидании приказа. Кого на время придушить армированным хвостом, кого ударить в пах бронированным носом, а кого, боже упаси, взять на острый, от души отравленный зуб. Однако команды к действию пока

не поступало – президент вещал. В том скорбном плане, что дело плохо: казна пустеет, инфляция растет, экология ни к черту, рождаемость снижается. А главное, достали эти сволочи с Плеяд, гниды с Альдебарана и сучьи дети с Веги. Ну, еще, конечно, эти чертовы печены. С другой же стороны, без них никак нельзя – ну как в Отечестве без супостата, на которого все спишешь? В общем, хана, засада, писец, трындец. Еще немного, еще чуть-чуть, и нечем будет платить за членство в Галактсовете. А это значит: введут эмбарго, подрежут крылья, включат счетчик и доведут в конце концов до совершенного расстройства. Со всеми вытекающими гнусными последствиями вроде Галактнаезда, Галактпредъявы и, очень даже может быть, Галактразбора. А это кое для кого может кончиться скверно. Конвертером…

– Что, господа хорошие, не хотите на протоплазму? – стал переходить на личности президент, и маленькие, в выцветших ресницах глазки его сузились от ярости. – А может, вас лучше на органы? Впрочем, мозги ваши никому не нужны, ну разве что на корм полицейским акулам. Что, довыкаблучивались, блин? Довыпендривались, дотрясли мудями? Так вашу этак и не так, и не вашу, и не растак, и не этак…

В резком голосе его было столько экспрессии, что биомеханический карательный гад выразил беспокойство, звякнул чешуей и с тайной надеждой посмотрел на хозяина, однако приказа не дождался, сник и ткнулся в досаде бронированным носом в пол. Что-то давненько он никого не брал на свой отточенный, прямо-таки истекающий ядом зуб. А еще говорят, что демократия уступила место диктатуре. Врут. И самым-самым наглым, наипостыднейшим образом. Во, отравы сколько, девать просто некуда…

Впрочем, врали не только враги отечества – президент тоже был весьма неискренен. Лихо он изображал кипение страстей, а в душе же был убийственно спокоен. Война, деградация, болезни, радиация? Проблемы экологии, вырождения нации? Насрать. Все пути отхода давно уже продуманы, мысли воплощены в жизнь, деньги переведены. Есть и куда рвать когти, и на чем, и с чем. Главное – точно чувствовать момент, а уж с чувством-то момента у президента было все в порядке – три Тотальных чистки пересидел, не считая Средних. А уж мелких-то катаклизмов…

– Ну что, господа долбоебы, – вроде бы подобрел он, – какие будут предложения? Как думаете выводить свою нацию из беды? А? Или вы патриоты только на словах?

Черт бы подрал эту нацию! Дьявол побери патриотов! Скоро время первого обеда… А ну как объявится сейчас какой-нибудь клоун и примется нести ахинею, возводить воздушные замки, строить сумасшедшие прожекты? Боже спаси и сохрани…

– Внимание и повиновение, – проблеяли почтительно, прокашлялись надрывно, поперхали горлом и, словно воплощение гарантовых тревог, с натужным кряхтеньем поднялись.

– Ваше Истинное Достоинство, дозволяемо ли мне?

Тощий такой, плюгавый ануннак, по носу сразу видно – из Соплежопых Интеллигентов. Из тех паршивых интеллигентов, что не попали в Топку во время Третьей чистки. И, видит бог, зря.

Гм, и кто это такой? А, вроде бы мудак, курирующий культуру. Или, может, искусство. А впрочем, какая, на хрен, разница, один хрен лососячий. И черта ли ему надо.

– Дозволяемо, дозволяемо, – горестно вздохнул гарант. – Ну давай, что ли, вещай, его Достоинство с вниманием внимает.

А богатое воображение зримо нарисовало ему стол в Розовой гостиной: бланшированный пенис тигра У, фаршированные по-хербейски

ребра карпа Ре, малосольные, с молоками и икрой провисные ястыки от все того же карпа. И все это – в благоуханной, вызывающей сладостное головокружение завесе тринопли. Эх, блин, и почему же всю эту интеллигенцию не вывели тогда под корень, когда была возможность? Кто знает? Кто виноват?

– Внимание и повиновение, – пискнул интеллигент, трудно проглотил слюну и, сделав вдруг многозначительное лицо, расправил свою тощую грудь. – Страшный секрет, государственная тайна! Слово ануннакское за мной.

Ого, это уже не шутки – такое-то при народе. Вот ведь блин, до чего занудный интеллигент, и въедливый такой, не боящийся ответственности. Спрашивается, блин, чего ему не хватает? Личный планетоид, модуль, рабы, баба и, это уж как пить дать, с натуральным влагалищем. Нет бы сидел себе, наслаждался реалиями. А то ведь слово-то ануннакское, оно как палка о двух концах. И в результате можно остаться без своего единственного…

– Так, – помрачнел гарант, не торопясь поднялся, глянул пристально на объявителя. – Слово твое, ануннак, да будет услышано, – и сделал резкое движение рукой, отчего Попутчики, Эрзац-Соратники и прочая шелупонь мгновенно пришли в движение. Миг – и в кабинете остался только цвет нации – Истинные Соратники, Закадычный Зам и, конечно же, сам гарант, надежа и опора. Еще – карательный биомеханический гад и, естественно, сам заявитель, возмутитель спокойствия. У него из этого кабинета было два пути – наверх, на повышение, поближе к президенту, или же вниз, на опускание, поближе к Членовредителям. Ну а затем, естественно, в никуда, то есть на органы или в жерло конвертера…

– Что же, давай толкай, раз напросился, – глянул с усмешечкой на него президент. – Надеюсь услышать что-то важное. Ну, а если нет…

– Да, да, – заторопился ануннак, – внимание и повиновение. Повиновение и внимание.

И начал занудливо, издалека, в какой-то отвратительной менторской манере. Он, оказывается, действительно имел отношение к прекрасному, правда, поверхностное, весьма – курировал Дорбийский Субнациональный Библиофонд. И вот не далее как третьего дня в руки ему попалась очень древняя голограмма – надо полагать, неотправленный чрезвычайный донос старшего помощника обер-маршала Алалу. Тот, если кто-то помнит, возглавлял безопасность во времена отца Его Истинного Достоинства, дай бог ему здоровья, процветания и очень долгой половой жизни. Не отцу Его Истинного Достоинства – самому Его Истинному Достоинству.

– Э-э, давайте без словоблудия, давайте по существу, – резко перебил гарант. – Так что, бишь, этот самый Алалу? Ну тот, который обер-маршал?

Разговоров о своем покойном папе президент не любил. Тот был тоже когда-то президентом, очень любил власть и совершенно не понимал, что у него уже взрослый половозрелый сын. А потому умер быстро, легко, не издав ни крика, правда, не по своей воле…

– Да, да, Алалу, маршал Алалу, – сконцентрировался библиотекарь. – Гм… Так вот, как это явствует из доноса, Алалу завладел какой-то страшной тайной и собирался дезертировать на гиперонном звездолете. А тайна эта касалась могущества ассуров.

– Ассуров? – забеспокоились Соратники, Закадычный Зам сбледнул с лица, а президент поймал себя на мысли, что хочет последовать примеру Алалу. Да, да, сесть на гиперонный сублинкор, нацелиться в Туннель да и махнуть на давно уже купленную, томящуюся в ожидании планетку. Хороший дом, ядреный ханумак, умелые ласковые жены – что еще нужно ануннаку, чтобы достойно встретить старость? Впрочем, какая еще там на хрен старость – вакцины для профилактики море, пруд пруди, хоть залейся. Живи себе тихо, в мире и гармонии, радуйся течению бытия. Подальше от этих умников-ассуров с их ужасающими секретами. Впрочем, было неплохо и здесь. И вот ведь, блин, нелегкая принесла урода…