Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями
Шрифт:
Причин для такого изобилия подделок и аналогов две. Первая — Исламская республика не подписала Всемирную конвенцию об авторском праве, поэтому любое заимствование вплоть до полного копирования здесь абсолютно легально. Вторая: подавляющее большинство мировых брендов в Иране не работают. Частично это обусловлено национальной политикой протекционизма, но все же главная причина — санкции.
Стоит отметить, что многие реплики получаются неплохого качества. Так, вместо сервиса такси «Убер» по всему Ирану вполне нормально работает «Снапп»: хоть к вам и приедет неновый «Прайд», но до пункта назначения довезут быстро и дешево. На иранской «Диджикале», аналоге «Амазона», я десятки раз
Власти Ирана пытаются представить засилье заменителей как большую победу. «Стартапы создают множество рабочих мест. Менее чем за пять лет они напрямую дали работу тысячам человек, а косвенно создают занятость для одного миллиона шестисот тысяч людей», — хвастался президент Рухани в 2019 году[50]. Однако за удачными попытками скрывается множество провалов: есть сферы, где иностранных компаний нет, а сопоставимого местного аналога так и не появилось. Неслучайно иранцы побогаче толпами устремляются в Турцию и ОАЭ на шопинг.
— «Нью бэлансы» в Иране есть, но они в два раза дороже стоят, да и выбора совсем нет! Лучше я раз в год съезжу развеяться в Турцию и там куплю, — жалуется моя знакомая иранка. Она в своих планах не одинока: чтобы закупиться кроссовками, да и любой другой одеждой и обувью из «Зары», «Бершки», «Адидаса», косметикой, парфюмерией и даже лекарствами, граждане Исламской республики охотно едут за рубеж. А потом возвращаются в Иран, словно челноки из российских 90-х, нагруженные баулами и здоровенными сумками.
Закупаться за границей любят — в массе своей иранские реплики и аналоги все-таки хуже оригиналов. Тот же «Апарат» явно уступает «Ютубу» по качеству видео, да и его выбору. Проблема затрагивает всё, от лекарств до интернет-сервисов. Помню, как один российский импортер фармацевтики жаловался, что иранские дженерики антидепрессантов работают дай бог на 20–30% от эффективности оригинала. В результате любой иранец с детства знает, что за границей лучше, качественнее, а местами даже дешевле. Местное импортозамещение не слишком способствует патриотизму. Первые ласточки
США начали вводить санкции в отношении Исламской республики еще в 1979 году, сразу после захвата американского посольства. Вашингтон заблокировал все государственные активы Ирана, хранившиеся на территории Соединенных Штатов, и ввел эмбарго для американских компаний на торговлю с Ираном. В 1981 году, когда заложников освободили, санкции отменили.
Впрочем, оставить в покое Исламскую республику, где сжигают национальные знамена США и пытаются бросить вызов американской гегемонии, США не могли. Уже в 1984 году США включили Иран в список государств, поддерживающих терроризм, и ввели запрет на продажу ему всех видов вооружения. После этого Вашингтон вводил новые пакеты санкций в отношении Исламской республики в среднем раз в два-три года и уже ничего не отменял. Причин хватало: поддержка терроризма, отмывание денег, ядерная и ракетная программа и дестабилизация ситуации на Ближнем Востоке. При этом долгое время — вплоть до середины 2000-х — США действовали в одиночку, а санкции носили точечный характер и в большей степени затрагивали торговые отношения американских компаний и Исламской республики. В каких-то сферах они затруднили взаимодействие Тегерана с миром, но по-настоящему серьезного влияния на иранскую экономику не оказали.
В тот период Вашингтон как бы тренировался: вводил санкции, внимательно изучал оказанный эффект, а потом делал
Между тем Иран продолжал успешно торговать почти со всем миром. Показательно, что в 1990-е и 2000-е годы главным торговым партнером Ирана стал Европейский союз. То есть американские санкции того периода не препятствовали развитию отношений даже с западными странами, не говоря уже о прочих частях света. Санкции не казались чем-то очень страшным — с ними вполне можно было жить. Эффективное давление
К концу 2000-х ядерная программа Ирана серьезно беспокоила всех ключевых игроков на международной арене. Вообще-то первые попытки развивать атомную промышленность предпринял еще Мохаммад-Реза Пехлеви, но тогда это никого не напугало: шах активно сотрудничал с США, и никаких неприятных сюрпризов от него не ждали. Более того, монарх планировал привлечь западные страны к сотрудничеству в этой сфере. А после революции 1979 года все атомные проекты оказались свернуты.
Во время ирано-иракской войны, занявшей почти все 1980-е, новая власть в Тегеране очень хорошо ощутила, как уязвима в военном отношении: армия Ирака была лучше оснащена, Багдад продолжал получать поставки как от стран Запада, так и со стороны СССР, а Иран, порвав отношения и с «большим сатаной», США, и с «сатаной поменьше», Советским Союзом, оказался в изоляции и страдал от отсутствия техподдержки и боеприпасов. В результате Багдад пользовался полным превосходством в воздухе и применил химическое оружие. Исламская республика все же выстояла, но, судя по всему, именно тогда на фоне травматичного опыта у ее руководства родилась идея возобновить атомную программу. Уже через пару лет после окончания войны с Ираком Иран сделал первые шаги в этом направлении.
Впрочем, все 1990-е годы развитие ядерных технологий в Исламской республике шло медленно. Тегеран подчеркивал, что все начинания на этом направлении носят мирный характер. Было и иностранное участие: над реанимацией дореволюционного проекта АЭС в Бушере работала Россия. В общем, происходящее ни у кого в мире по-прежнему не вызывало большого беспокойства.
Все изменилось в начале 2000-х, когда в публичный доступ попали разведданные о том, что Иран работает над созданием ядерного оружия. В самой Исламской республике тогда как раз подходил к концу период реформ президента Мохаммада Хатами. Проповедник концепции «диалога цивилизаций», он пытался решить проблему дипломатией — в частности, ему удалось договориться с европейскими странами о допуске в Иран наблюдателей для контроля за ядерной программой. Но приехать они не успели — в 2005 году на президентских выборах в Иране победил популист-ультраконсерватор Махмуд Ахмадинежад.
Новый президент тут же заявил, что ядерная программа — неотъемлемое право иранского народа, и отозвал приглашение для наблюдателей из Европы, мол, программа у нас есть, а как мы ее развиваем — не ваше дело. Риторика Ахмадинежада лишь добавляла масла в огонь: президент клеймил руководство США «ковбоями» и щедро сыпал обвинениями в адрес Вашингтона, налаживал контакты с другими антиамерикански настроенными лидерами, включая Уго Чавеса, Эво Моралеса и Даниэля Ортегу, а также открыто призывал уничтожить Израиль. Новые санкции его совсем не пугали — «Иран ведь с 1979 года под санкциями».