Всем парням, которых я когда-либо любила
Шрифт:
Вижу, как позади мальчик поднял руку, чтобы я забрала его записку, так что спешу к нему, а затем он слегка поворачивает голову… Боже мой, это Джон Амброуз Макларен, делегат от Китайской Народной Республики, в нескольких футах от меня.
У него ровно подстриженные песочного цвета волосы. Румяные щеки, точь-в-точь, как я помню. Они все еще обладают той здоровой свежестью, которая заставляет его выглядеть совсем юным. На нем хаки и голубая рубашка с синим свитером без воротника. Он выглядит серьезным, сосредоточенным, как будто настоящий делегат, а все это не притворство.
Честно говоря,
Джон держит для меня лист бумаги, пока делает пометки с опущенной головой. Я протягиваю за ней руку, мои пальцы смыкаются вокруг бумаги, а потом он поднимает глаза и застывает.
– Привет, – шепчу я. Мы оба все еще держимся за записку.
– Привет, – отвечает он. Джон моргает, а затем выпускает бумагу, и я спешу прочь, сердце бешено стучит в ушах. Слышу, как он окликает меня громким шепотом, но не замедляю шаг.
Я смотрю на листок. Его почерк аккуратный и четкий. Я доставляю его записку США, а затем, игнорируя Великобританию, которая машет мне запиской, выхожу из двойных дверей актового зала прямо под лучи полуденного солнца.
Я только что видела Джона Макларена. После всех этих лет я наконец-то его увидела. И он меня узнал. Он сразу же меня узнал.
Около обеда я получаю сообщение от Питера:
«Ты видела Макларена?»
Я печатаю в ответ «да», но затем стираю и пишу «нет». Не знаю, почему я это сделала. Возможно, я просто хочу сохранить это для себя, и быть счастливой, зная, что Джон меня помнит. Мне этого достаточно.
59
Всей семьей мы едем забрать Марго из аэропорта. Китти сделала плакат, который гласит: «Добро пожаловать домой, Гоу-гоу». Я высматриваю ее во все глаза, но, когда она выходит, я чуть ее не узнаю. У нее короткие волосы! Боб-каре! Замечая нас, Марго машет рукой. Китти бросает плакат и бежит к ней. Затем мы все обнимаемся, и у папы на глазах выступают слезы.
– Что думаешь? – спрашивает меня Марго, и я понимаю, что она имеет в виду свои волосы.
– Ты выглядишь старше, – вру я, и Марго сияет. Как ни странно, но благодаря этой прическе она выглядит даже моложе, однако я знала, что она не захочет это услышать.
По дороге домой Марго заставляет папу заехать в «Облака» за чизбургером, хотя и уверяет, что не голодна.
– Я так сильно по этому скучала, – говорит она, но откусывает всего несколько раз, а остальное доедает Китти.
***
Мне так натерпится показать Марго все наши печенья, но, когда я завожу ее в кухню и показываю все жестяные банки, она хмурится.
– Вы, ребята, приготовили рождественское изобилие печенья без меня?
Чувствую себя немного виноватой, но, если честно, я не думала, что Марго будет против. В смысле, Господи, она была в Шотландии и занималась куда более интересными вещами, чем выпекание печенья!
– Ну да. Пришлось. Завтра заканчивается учеба. Если бы мы подождали тебя, то не успели бы. Но мы
Марго перебирает печенье и хмурится.
– Вы не испекли печенье из патоки?
– Не в этом году… Мы решили вместо него сделать оранжевое печенье «Кримсикл». – Марго выбирает одно, и я наблюдаю, как она откусывает. – Вкусно, правда?
Она кивает.
– Мм-хмм.
– Его выбрала Китти.
Марго смотрит в сторону гостиной.
– Когда вы, ребят, нарядили елку?
– Китти не могла дождаться, – отвечаю я. Звучит как оправдание, но это правда. Я стараюсь не казаться обороняющийся, добавляя: – Думаю, будет приятно наслаждаться деревом так долго, как только возможно.
– И когда же вы все-таки ее поставили?
Я медленно произношу:
– Пару недель назад… – Почему она в таком плохом настроении?
– Так давно. Она, вероятно, к Рождеству засохнет. – Марго подходит к елке и перевешивает деревянную сову на другую ветку.
– Я поливаю ее каждый день и добавляю «Спрайт», как учила нас бабушка.
Такое чувство, что мы ругаемся, а мы никогда не ссоримся.
Но затем Марго зевает и говорит:
– Меня очень утомил перелет. Думаю пойти вздремнуть.
Когда кого-то нет рядом долгое время, пусть даже самого близкого тебе человека, сначала ты бережешь все, что хотел бы ему рассказать. Стараешься уследить за всем происходящим в своей голове. Но это все равно, что пытаться удержать горсть песка: все крохотные песчинки выскальзывают из рук, и ты сжимаешь лишь воздух и гравий. Невозможно зафиксировать каждое мельчайшее событие, происходящее в твоей жизни.
И к тому моменту, когда вы наконец встретитесь, ты вспомнишь только о чем-то значительном, поскольку невероятно трудно передать каждую мелочь. Но ведь именно мелочи и составляют жизнь. Например, месяц назад папа поскользнулся на банановой кожуре, в буквальном смысле на банановой кожуре, которую Китти уронила на пол в кухне. Мы с Китти очень долго смеялись. Мне следовало сразу же отправить Марго письмо по электронке, я должна была сфотографировать банановую кожуру. Ведь воспроизводя эту историю сейчас, она больше не кажется такой уж и смешной.
Именно так люди теряют связь? Не думала, что подобное может произойти с сестрами. Может быть, с другими людьми, но не с нами. До того, как Марго уехала, я знала, о чем она думала, даже не спрашивая. Я знала о ней все. Сейчас это изменилось. Я не знаю, какой вид открывается из ее окна или по-прежнему ли она просыпается каждое утро пораньше, чтобы нормально позавтракать, или, может быть, теперь, когда учится в колледже, она любит гулять допоздна и поздно ложиться спать. Не знаю, предпочитает ли она теперь шотландских парней американским или храпит ли ее соседка. Я лишь знаю, что ей нравятся ее занятия и что она один раз съездила в Лондон. Так что, по сути, я ничего не знаю.