Всем сердцем ваша

Чейз Эллисон

Уже поздно брать их обратно. Лорел бросилась в его объятия и горячо поцеловала. Его реакция была мгновенной, безусловной, подавившей всякую логику и лучшие намерения. С той же жаждой, с которой распускавшиеся листья встречали животворный дождь, его губы раскрылись.

Их поцелуи становились все более страстными. Они, не отрываясь друг от друга, вошли в ворота и опустились на мягкий ковер мха под большими оголенными ветвями старого тисового дерева.

Кровь закипела в жилах Эйдана, вторя шуму бегущего рядом ручья. Он чувствовал, как погружается

в водоворот чувственности. Как это стало возможным? После прошлой ночи как он мог так быстро и сильно привязаться к Лорел?

Она давала ему то, чего не могла дать ни одна другая любовница.

А ведь это опасно! Она стала его ахиллесовой пятой, единственной слабостью в его жизни. К тому же Лорел узнала о нем и его делах слишком много. К чему это приведет, если его двойная жизнь будет раскрыта?

Любовь была для него непозволительной роскошью, от которой он согласился отказаться, когда поступил на службу в министерство. В то время ему нетрудно было сделать такой выбор.

— Черт бы меня побрал, Лорел. Почему я не могу противиться вам?

— Потому что я не хочу этого.

— Вот как? Вы просто не знаете, что вам нужно. — Он прижал ее к земле и жадно приник к ней. Потом приподнялся и, ухватившись за полы ее дорожного жакета, одним движением распахнул его.

У нее хватило дерзости улыбнуться ему и медленно, очень медленно, провести языком по нижней губе.

— А вы хотите вот так? — Он сдернул кофточку и лиф платья вниз. Вечерний прохладный воздух коснулся ее обнаженной груди. Затем задрал юбки и стал ласкать ее.

Тихие стоны наслаждения Лорел приглушили у него всякие угрызения совести. Эйдан наклонился, развязал ленты шляпки, отбросил в сторону, и ее золотистые волосы, освободившись от шпилек, упали на землю.

Он улыбнулся и взял ее за тонкую лодыжку. Потихоньку пробирался пальцами все выше по ее ноге, целуя ее. Добравшись до верха, он раздвинул ее бедра, спустил панталоны, и его язык и губы прижались к интимному входу в ее тело.

Она выгнулась навстречу ему и откликалась на каждую его ласку. Последние лучи солнца превратили ее волосы в жидкое золото, и они блестели между ее бедер, как янтарь.

У него перехватило дыхание. Он никогда не видел ее такой — раскинувшейся перед ним под открытым небом, ничего не пряча, ничего не скрывая. Она принадлежала ему вся, и в этот момент между ними не было ни тайн, ни притворства.

Сознание своей власти делало его страсть всепоглощающей. Ее жажда наслаждения лишала его самообладания. Одним движением он вошел в нее, и она приняла его, обхватив так плотно, как будто он был создан, чтобы владеть ею, а она — чтобы принадлежать ему.

С каждой минутой это убеждение росло. Кем бы она ни была, каким бы ни было ее прошлое, она принадлежала ему.

Но сможет ли он найти способ сделать так, чтобы их будущее принадлежало им обоим?

Удивительно, как неожиданно скрылось за холмами солнце и погрузило окрестности в сине-черную темноту. Грейз-Эбби, словно призрак, виднелось на фоне неба. Известковые стены тянулись

вверх, как будто хотели обнять восходящую луну.

Воздух застыл. Лорел молчала, боясь разрушить хрупкое очарование, ограждавшее ее счастье от посягательств окружающего мира. В объятиях Эйдана она чувствовала себя свободной от гнета угроз и тайн и даже от обещаний, данных королеве.

Но передышка оказалась слишком короткой. Он пошевелился и, обхватив ее за талию, сел. При свете луны она увидела его грустную улыбку.

— Мы простынем, если не поднимемся с земли.

Он помог ей встать, привести в порядок одежду, надеть кофточку и для тепла набросил ей на плечи свое пальто.

— Нет, оно нужно вам, — возразила она.

Он прижался лбом к ее лбу и поцеловал кончик ее носа.

— Возьмите. И никаких споров.

Они обошли Батское аббатство с той стороны, где оставили карету. При виде дремавшей лошади, силуэтом выделявшейся в сумерках, Лорел застыла на месте. Холодная красота холмов и Батского аббатства и яркие звезды снова, как и раньше, произвели на нее впечатление волшебной сказки, от которой разрывалось ее сердце.

— Знаете, если мы уедем отсюда, будет очень грустно.

Поймет ли он? Как бы ей ни хотелось, она не могла продолжать их отношения. Она оставалась одинокой женщиной, которая забыла о благоразумии… и целомудрии. Ей надо было думать о своих сестрах, о Виктории… Виктории, чье доверие она предала уже тем, что доверилась Эйдану, и только отчасти тем, что отдала ему свое тело.

Сумела бы она убедить королеву в его надежности? Даже если и так, Виктория никогда не простила бы ей ее поступки, совершенные за эти последние два дня, никогда не позволила бы и дальше продолжать эти отношения.

Она почувствовала, как напряглась рука Эйдана. Он взглянул на землю и кивнул.

— Мы были беспечны, и в этом моя вина.

— Нет…

— Это правда. Я знал с самого начала, что мне следует держаться от вас подальше, но пользовался любым предлогом, какой только мог придумать, чтобы оказаться рядом. — Он притянул ее к себе. — Лорел, моя жизнь такова, что я не могу предложить вам большего сейчас.

Возражения были готовы слететь с ее языка, но она сдержала их. Она-то беспокоилась, что Виктория не одобрит такую связь, но не допускала мысли, что Эйдан сам сочтет необходимым или, возможно, желательным уйти.

Но почему это должно возмущать ее? У нее было столько же причин, как и у него, если не больше, прекратить их роман. И лучше это сделать сейчас, пока она не утратила решимости совершить такой шаг.

Лорел освободилась от его объятий и, не дрогнув, подставила лицо холодному ветру.

— Тогда едем.

— Подождите! — Он подошел к ней, когда она собиралась сесть в карету. — В вашем голосе я слышу горечь, Лорел. Почему мы должны сердиться друг на друга?

— А как еще нам расставаться? Друзьями? — Она уже бросила ему эти слова со всей страстностью, на которую была способна. Она не хотела ни его дружбы, ни его защиты.