Всем сестрам по мозгам

Донцова Дарья

Я вытащил из конверта письмо и остолбенел – оно было написано моим почерком.

Наше свидание закончилось плохо. Надя показала на палку, на которую я опирался, и спросила:

– Почему ты хромаешь?

Пришлось признаться, что я упал с каната, сильно повредил бедро и сейчас нахожусь в сложном положении. Врачи обещают через некоторое время восстановить подвижность ноги, но выступать на арене я не смогу, мне придется осваивать другую профессию.

Надя сжала кулаки и неожиданно накинулась на меня. Превратилась в натуральную фурию! Кричала, что я подлец, отрекся от нее и дочери, трус, приславший ей гадкое письмо. Два года я не думал ни о ней, ни о ребенке,

а сейчас, когда жареный петух в темечко клюнул, решил устроить свою судьбу, задумал возобновить отношения и вновь закрутить роман, получить супругу и готовую доченьку. А поскольку я понимаю, что некоторые обиды не прощаются, то написал от лица Нади сам себе письмо и пытаюсь представить дело так, словно кто-то два года назад нас нарочно развел.

Я пытался вставить хоть слово в поток ее обвинений. Куда там! Надя твердила, как заведенная: она никогда не отправляла мне никакого послания, а я мерзавец, накропавший обе цидульки. Потом она встала с лавки и объявила:

– Не смей никогда даже думать обо мне! Через пару недель я выхожу замуж за прекрасного человека, он меня добивался еще с институтских времен. А я, дура, отсылала Ивана прочь, считала его стариком, любила тебя. И что? Ты ни разу дочери яблочка не купил, а Ваня нас содержит, к лучшим врачам Анечку определил, покупает ей вещи, игрушки. В общем, так. Анна не твоя дочь, а Ивана. А ты сволочь!

На том мы и расстались.

Меня вся эта история очень больно задела, я после того разговора в парке решил жить холостяком, детей не заводить. И слово, данное самому себе, сдержал. О бывшей невесте я не думал, запретил даже вспоминать о ней и нашей былой любви. И вдруг, спустя довольно долгое время, Надежда неожиданно позвонила. Беседовали мы по телефону, у Надюши уже не было сил, чтобы самостоятельно передвигаться по городу. Она и говорила с трудом, но смогла-таки все мне поведать.

Иван к тому времени умер. Алла Викентьевна скончалась после зятя и перед смертью покаялась дочери в том, что сотворила.

Сайко очень нравился старшей Муровой – солидный, обеспеченный мужчина, обожающий Надю, с таким ее дочь всегда будет как за бетонным забором. Иван готов жениться на ней и воспитывать ребенка, которого она родит, как собственного, потому что сам бесплоден. Но только глупая Надя воротит нос от своего счастья, намерена связать судьбу с голытьбой, санкюлотом, канатоходцем. Алла Викентьевна станет тещей балаганного артиста, нищего циркача, парня без денег и положения в обществе. Вот так позор! И как отвернуть дурочку от неподходящей партии?

Алла Викентьевна решила откровенно поговорить с Иваном, и у них родился план. Сайко умел прекрасно подделывать чужой почерк, он и состряпал два письма, которые его будущая теща передала мне и своей дочери. Надя поверила в коварство бывшего возлюбленного, а я, насмерть обиженный невестой, уехал из Москвы на длительные гастроли. Надя не сразу согласилась расписаться с Иваном, пару лет колебалась, поскольку никогда не любила Сайко. Но верность кавалера, нежно заботившегося о ней и девочке, плюс постоянно повторяемые матерью слова о порядочности и богатстве немолодого претендента на ее руку возымели действие.

И Алла Викентьевна, и Иван тщательно хранили тайну. Старшая Мурова открыла ее дочери, лишь стоя одной ногой в могиле. Не желала умирать с грехом на душе.

Надя была потрясена сообщением, хотела тут же звонить мне, но ее остановила мысль об Анечке. Та, конечно, в курсе, что Иван ей отчим, но дочка очень любит его, считает родным батюшкой. И как сейчас нанести Ане травму? Стоит ли рассказывать ей, что совершили много лет назад

бабушка Алла и папа Ваня? Аня очень эмоциональна, эта информация может навредить ее здоровью.

И Надежда решила оставить все, как есть. Лишь смертельно заболев, она позвонила и открыла мне правду.

Мануйлов замолчал.

– Какая страшная история… – пролепетала Аня. – Сколько горя вам причинили бабушка и папа Ваня. Мама тоже хороша. Как она могла поверить той записке?

– Так уж вышло, – горько произнес хозяин дома.

– Вы из-за них остались без семьи, живете один, – всхлипнула Аня. – Мне так вас жаль.

– Если ты испытываешь ко мне добрые чувства, то скажи, где спрятана книжка, – велел Мануйлов. – Полагаю, ее хранили в сейфе.

– Там были только деньги и разные документы, – возразила Аня. – А зачем вам книжонка? Что в ней хорошего?

Сергей Павлович пустился в объяснения:

– Твоя мама во время того разговора по телефону сообщила, что Алла Викентьевна вела записи. Она была прирожденным сыщиком, умела раскапывать правду и имела доступ к разным документам. После похорон Аллы Викентьевны Надя никак не могла вынести из дома ее вещи. Ей казалось, что тогда от ее матери на земле и следа не останется. Надюша заперла комнату матери, оставила в спальне все, как есть, и не заходила туда. Убирать там дочь стала, лишь когда сама поняла, что жить ей осталось недолго. Надюша не хотела доставлять хлопоты тебе, вот и возилась потихоньку с вещами старшей Муровой. Когда большой гардероб опустел, Надя обнаружила в его нижней части тайник, там лежал запечатанный конверт, на котором было начертано рукой директора интерната: «Это было привезено из дома Сергея Мануйлова, принадлежало его родителям». Надюша разорвала конверт и нашла там книжечку со странными золотистыми страницами, похоже, их сделали из особого вида фольги. Там был текст, состоящий из странных знаков, и его украшали искусные рисунки. Надя попросила меня приехать за находкой, сказала: «Поторопись, Сережа, плохо мне совсем, жизнь заканчивается, не знаю, почему мама ранее не отдала тебе эту книжечку. Думаю, в ней содержатся зашифрованные сведения о твоих предках. Вещичка явно старинная, может, создана еще в прошлые века. Ты ее расшифруешь и узнаешь много интересного о своей семье». Мы договорились, что я приеду на следующий день, в районе обеда. Но, увы, ночью Надя умерла. Когда я очутился у дверей ее квартиры, туда как раз звонил представитель похоронного агентства.

Мануйлов секунду помолчал.

– Анна, я рассказал тебе всю историю предельно откровенно, и теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему самым неприятным в жизни я считаю ложь. Поэтому скажи правду, где книжка, о которой я упомянул. Иначе никогда не получишь наследства.

– Ей-богу, не знаю, – всхлипнула Аня, – никогда ничего подобного не видела. Вероятно, мама ее спрятала. Зачем мне вас обманывать? Я очень нуждаюсь в деньгах, к чему мне какие-то дурацкие записи… Давайте сделаем так: вы отпишете мне свое состояние, а я разбомблю родительскую квартиру, разберу ее на щепочки, но отыщу блокнот и вручу его вам.

– Хорошо, – согласился Сергей Павлович. – Но я не могу сейчас объявить всем, что наследница найдена. Как-то неудобно перед людьми, ведь я оторвал их от дел, пообещал две недели прекрасного отдыха на природе, дал надежду на получение весьма крупной суммы… И в первый же день внезапно всех отправить домой? Нет, нет, лучше никого не обижать. Поступим так. Сегодня поздно вечером, когда все заснут крепким сном, я отвезу тебя в город, ты отдашь мне книжечку, мы вернемся сюда, а через оговоренный срок я объявлю тебя наследницей.