Всем сестрам по серьгам
Шрифт:
— Вера Федоровна, — представилась Мальвина, опускаясь на краешек стула. — Вы боитесь, что ваша информация собьет меня с ног?
— Да мы уже ничего не боимся! Нам бы только достать эту суку!
— И упрятать ее за решетку!
— За решетку?! — ужаснулась Вера Федоровна. — Что же она такого натворила? Ведь у нее же ребенок!
— Ну, если уж быть абсолютно точными, у нее два ребенка, к вашему сведению.
— Два?! — обомлела Мальвина. — Я не знала…
— У нее есть дочь Людмила неполных одиннадцати лет и младшая сестра Алена, которая вместе с тетей Валей воспитывает этих несчастных
— …и кормит их на свою мизерную зарплату, потому что эта волчиха Наталья не дает им ни копейки.
— Не дает? — презрительно фыркнула Ольга. — Да она с них последнее тянет! Она один раз тетю Валю ударила, когда та ей денег не давала. Мне Ленка рассказала под большим секретом.
— Слушайте, девочки, давайте выпьем чаю, — предложила потрясенная Вера Федоровна. — А то у меня от этих ужасов в горле пересохло.
Они вместе накрыли нехитрый стол: печенье, сахар, абрикосовый джем. Но все равно получилось очень нарядно из-за кружевной вязаной скатерти цвета само, льняных бордовых салфеток и белоснежного чайного сервиза.
— Ну, ну, рассказывайте! — возбужденно поторопила Вера Федоровна, разливая по чашкам душистый напиток. И тут же устыдилась своего нетерпения. — Вы уж простите мое любопытство, — повинилась она. — Но людям, увы, свойственно обсуждать чужие несчастья и даже получать при этом некоторое удовлетворение, наверное, потому, что несчастья чужие. А в данном случае это еще и своеобразная компенсация за все то зло… Ой! — спохватилась она и даже хлопнула себя по губам, осмелившимся произнести столь чудовищные слова. — Что-то я не то понесла! Ведь беда-то коснулась невинных…
— Ничего! — мстительно пообещала Вероника, вгрызаясь в печенье безупречными, отбеленными в дорогой стоматологической клинике зубами. — Наталья тоже свое получит. Мы с ней церемониться не станем. Она нам никто и звать никак.
— Да что же она такого натворила? — вновь не совладала с любопытством Вера Федоровна.
— Ленка, сестра ее, оформила в банке кредит на тридцать пять тысяч, а нас с Вероникой взяла поручителями, — начала наконец рассказывать Ольга. — Деньги немалые, но у них с матерью все развалилось — и сантехника, и холодильник. Ремонт хотели сделать косметический — в общем, заткнуть хоть какие-то дыры. А тут выяснилось, что Ленка залетела, ну, забеременела от одного негодяя, и ребенка решила оставить. Мы и так, и сяк ее уговаривали, что, мол, не надо этого делать, а она уперлась рогом и ни в какую — рожу и баста, люблю, говорит, этого гада! Ну что тут поделаешь? Токсикоз у нее начался жуткий, волнения всякие, то да се, сами понимаете. Тут уж не до грибов — в смысле, что про кредит-то этот все и думать забыли. А документы-то оформлены и в банк сданы! И надо же было такому случиться, чтобы именно в тот день, когда из банка позвонили, что, мол, все готово и можно получать, приперлась к ним Наталья! Она-то гостья нечастая, приходит, когда деньги нужны.
— Дальше идут только наши предположения, — вступила Вероника.
— Да какие предположения, когда все сходится?!
— Доказательств-то нет.
— Нет, так будут.
— В общем, пока дела обстоят так. Мне, как поручителю, позвонили из банка и пригрозили судом и конфискацией имущества за то, что кредит взят, а
— Но ведь банк не может выдать деньги первому встречному, не удостоверившись, что это именно тот человек, который оформил кредит! — усомнилась Вера Федоровна.
— Вот в том-то все и дело! — воскликнула Ольга. — В банковском договоре указаны Ленкины паспортные данные и стоит ее подпись. А из дома пропали паспорт и копии документов на кредит. Значит, что получается?
— Что? — испуганно прошептала Вера Федоровна.
— А то! Наташка украла паспорт, нацепила парик — Ленка-то рыжая, — нарисовала лицо, подделала подпись, захапала денежки и слиняла! Вот мы ее сейчас дождемся…
— Не знаю, — с сомнением покачала головой Мальвина.
— Чего не знаете?
— Не знаю, дождетесь ли. Ведь нет ее, Натальи.
— Как это нет?! — опешили подруги.
— А вот так. Уж недели три, как не появлялась. Исчезла, — развела руками Вера Федоровна.
За столом воцарилось тягостное молчание.
— Может, нам ее комнату посмотреть? — неуверенно предложила Вероника.
— Ты что, надеешься, что там лежит ее разложившийся труп? — сердито отмахнулась Ольга. — А сверху тридцать пять тысяч и покаянная записка? Мол, простите дуру грешную, не снесла позора…
— Да нет, ну просто, мало ли… Надо же что-то делать! Вера Федоровна, откроете нам дверь?
— А и открывать нечего. Там не заперто. Она же за все годы никакого добра не нажила, чашки с ложкой не купила. Как говорит мой муж: «Все ее вещи — хуй да клещи». Прошу прощения — народная мудрость. Ведь как в этой комнате стояли наш старый диван, стол да стулья, так до сих пор и стоят. Только машинка швейная и прибавилась.
— И та тети Валина!
— А больше и нет ничего. Пойдемте, сами увидите.
Они двинулись в самый конец длинного коридора, и Вера Федоровна молча распахнула белую облупленную дверь. Представшая их взорам комната являла собой поистине потрясающее зрелище. Годами не мытое окно без занавесок почти не пропускало света. Мальвина щелкнула выключателем, и под самым потолком тускло засветилась лампочка. Замызганный диван, подушка без наволочки, развешанная по гвоздям на стене одежда, старый, набитый каким-то тряпьем чемодан на пыльном полу, стол с засохшими объедками и два заваленных барахлом стула — вот и все убранство.
— Да-а, — только и смогла произнести Ольга, не решаясь ступить через порог, будто в зараженную зону.
Вероника оказалась менее брезгливой.
— Ничего! — бодро сказала она, решительно направляясь к чемодану. — Нам в больницу еще и не таких привозили. — И откинула крышку.
Поверх беспорядочно напиханных вещей, на самом виду, лежала тонкая зеленая папочка с бумагами. Сквозь полупрозрачный пластик просвечивала красная паспортная обложка.
13