Всем смертям назло. Записки фронтового летчика
Шрифт:
Я дрался с двумя парами «мессеров». Вокруг Крючко также крутилась четверка немцев. При необходимости я готов был броситься на выручку. Вот его преследователи разом поднялись вверх и ринулись оттуда на Виктора. Плохо дело! «Надо срочно уходить скоростным переворотом через крыло. Сообразит ли он проделать такой маневр?» Словно прочитав мои мысли, сержант так крутанул машину, так резко изменил направление на обратное с крутым набором высоты в боевом развороте, что немцы на короткое время потеряли его из виду и прекратили огонь. А в следующий миг Крючко, оказавшись над ними, вновь бросил машину в переворот, на
На беду подошла новая группа вражеских истребителей. Бегло осмотревшись, я увидел, что все наши шесть краснозвездных машин пока целы, ведут хотя и неравный, но упорный бой — на земле черными столбами догорают несколько подбитых самолетов противника. С подходом свежих «мессеров» обстановка, однако, намного осложнилась. Все небо теперь, казалось, было в крестах, что изображены на тупых крыльях желтобрюхих гитлеровских машин.
Плотный рой, предвкушая легкую победу, резал пространство вокруг меня и Виктора. Несколько верхних немцев, не раздумывая, ринулись на меня сзади. Судорожно бросаю машину по сторонам, не позволяя им точно прицелиться. Но огня они не открывают. Понятно: хотят приблизиться вплотную и бить наверняка. Дистанция неумолимо сокращалась.
Шансов на спасение практически не было. Кольцо сжалось. Их ведущий был рядом. Но в этот самый момент, рывком бросив машину вверх и вправо, выскочил между мной и передним атакующим «мессером» Крючко, подставив себя под таранный удар. «Мессер» врезался в самолет Виктора, взорвался вместе с ним, и, сцепившись крыльями, клубком огня и дыма оба они устремились к земле.
Пользуясь замешательством немцев, в упор длинной очередью я перерезал пополам проходивший поперек моего курса истребитель, разрисованный драконами, свалил свою машину в штопор и, благополучно выйдя из боя, ушел на свой аэродром.
Всем летчикам нашей шестерки, уничтожившей тогда одиннадцать немецких самолетов, удалось вернуться из того боя. Всем, кроме Виктора Крючко…
«Розовая» женщина
Вот уже который раз мои товарищи рассказывают о встречах с каким-то странным «мессером», пилот которого одет в ярко-розовый костюм. Вел себя этот летчик, по их словам, очень странно: во время боя ходил одиночкой, держался в стороне, в драку не вступал и только иногда, улучив подходящий момент, проносился на большой скорости вблизи наших машин.
Я не очень-то верил этим россказням — мало ли что привидится в горячке боя. Но вот однажды, в августе сорок первого, мы поднялись в боевой вылет. Удачно атаковали группу бомбардировщиков — две машины подожгли, а потом на нас навалились «мессеры» сопровождения. Общая карусель из шести наших истребителей и двадцати «мессеров» постепенно распалась на несколько дерущихся клубков.
Наконец немцы прекратили атаки и поодиночке начали возвращаться к себе. Однако радость скоро погасла: на смену уходящей подошла свежая стая вражеских истребителей. Обстановка для нас, оставшихся уже втроем, сложилась критическая. Горючее на исходе, боекомплект израсходован — того и другого только НЗ. На самый крайний случай.
Нужно уходить любым способом, но меня догоняет
Сваливаюсь в скоростной штопор. Пара устремляется следом. Немцы ожидают момента моего выхода из штопора — в те несколько мгновений самолет становится беспомощным и расстреливать его можно, как макет на полигоне.
За преследователями почти не слежу. Сейчас главное — вывести машину из штопора как можно ниже. Только бы не задеть винтом землю… Может, хватит? Стиснул зубы: виток, еще виток… Начал вывод — метрах в ста от меня, не успев выйти из пике, врезаются в землю оба немца, которые слишком увлеклись погоней. Я проскочил над местом их падения, качнув крыльями:
— Вот вам, доблестные вояки люфтваффе!
Не успел облегченно вздохнуть, как внезапно с высоты, полого снижаясь, появился новый «мессер» — одиночка. А у меня в запасе единственный РС да немного патронов — на короткую очередь.
«Мессер» совсем близко. Я делаю небольшие скользящие отвороты, не давая прицелиться. Но стрелять немецкий пилот не стал. Догнал, пристроился к правому крылу. Уравнял скорости. Пошли рядом. Я повернул голову — и от удивления чуть не врезался в землю: летчиком была женщина. Розовый комбинезон, на голове наушники, за ними распущенные по плечам светлые волосы. Ровный ряд зубов приоткрыт в улыбке. Чудеса!
Подошли к аэродрому. Пора выпускать шасси. «Мессер» — рядом, как приклеенный. Стрелка бензомера почти на нуле. Стоит мне выпустить шасси и коснуться земли, эта чертова пилотесса всадит в меня полный заряд своих пулеметов. Сдвинув фонарь кабины, погрозил ей кулаком. Кажется, это было все, что я мог предпринять. Даже отстать и зайти в хвост вражеского самолета не мог — летел на предельно малой скорости. «Розовая» женщина тоже приоткрыла фонарь, помахала мне рукой и круто ушла вверх. Посадочную полосу впереди меня прострочила очередь.
— Ну, держись, стерва белобрысая! — Уже не думая о горючем и боеприпасах, на форсаже свечой бросаюсь за ней.
Сблизившись, с холодным бешенством тщательно загоняю силуэт машины в сетку прицела. Пулеметы выбросили короткую очередь и умолкли. «Мессер» споткнулся в воздухе, застыл на миг неподвижно, переломился пополам — из кабины вывалился розовый комочек и повис под раскрывшимся парашютом…
Несколько дней спустя неподалеку от нашего аэродрома сбили еще одного немецкого летчика. На допросе в штабе его спросили:
— Что за женщина летает у вас в полку? Кто она?
Пленный, которому не сказали, что она попала к нам в руки, ответил, что фрау была инспектором полка по технике пилотирования и что перед ней ставили задачу наблюдать за боем со стороны и предупреждать пилотов по радио о грозящей им опасности. Комбинезон из розового шелка был хорошо виден, и немецкие летчики знали, что за их действиями следит молодая красивая женщина, перед которой должно быть стыдно ударить в грязь лицом…
— Почему вы говорите о ней в прошедшем времени, как о выбывшей из полка?