Всем стоять на Занзибаре (сборник)
Шрифт:
Здесь за пультом администратора восседал Вождев.
– Мистер Хескет готов повидаться с вами, сэр, — доложил Уолтерс.
Командор сбросил пачку бумаг в открытый ящик и, повернувшись вместе с креслом, жестом указал на стулья. Хескет сел, чувствуя себя неловко, поскольку стул был дюймов на шесть выше, чем койка на которой он привык сидеть.
– Значит так, вы начинаете становиться невероятно важной персоной, — заявил Вождев, нахмурившись. — Разумеется, мистер Хескет, я доложил о факте вашего спасения в ставку, и командование полно желания
– Я вас не понимаю, — произнес Хескет.
– Не понимаете? — Вождев выглядел неподдельно удивленным. — Я думал, что все это достаточно очевидно. Взгляните на это с иной стороны: нам до сих пор не встречался человек, только что вырвавшийся из карногского плена. Никогда ранее в наших руках не было кого-либо, имевшего возможность наблюдать за ними непосредственно. Подробная информация о них заслуживает выведения из боевого порядка крейсера класса "Б" и отправки его на базу в сверхскоростном режиме аварийной срочности. Именно это мы и осуществили. Так что по вашей милости свыше четырех тысяч солдат и один из наиболее мощных кораблей нашего флота вот уже, — Вождев взглянул на часы, — вот уже восемнадцать часов, как выведены из начавшегося сражения. Возможно, теперь вы поняли всю свою ценность…
– Это корабль? — спросил Хескет. И тут же добавил, не боясь показаться глупым: — Это корабль, да? Это не планетарная база?
Вождев на мгновенье утратил дар речи. Бросив на него взгляд, Уолтерс собой закрыл брешь:
– Да, все довольно сильно изменилось с той поры, Хескет. Конечно же, это корабль. С тех пор, как двадцать лет назад мы освоили привод Сан-Пина, практически не существует ограничений для того, что мы можем привести в движение. Да, мы способны даже планету запустить, я полагаю, если нам заблагорассудится.
Хескет не ответил. Уолтерс скривился и передернул плечами.
– Все верно, — с облегчением произнес Вождев. — Вы знаете какое значение имеют для нас ваши знания, Хескет. Для наших целей вы даже лучше, чем живой карног. Вы — бесценны. Вы — необходимы. Ясно вам?
Чувствуя, что этого от него ожидают, Хескет кивнул. Потом выдавил:
– Ладно… — И отчаянно попытался придумать что-нибудь, хоть что-нибудь о своих тюремщиках.
– Они … скользят, — беспомощно сообщил он. — Я мог их слышать в наружном коридоре, когда они несли мне пищу.
– Да, мы знаем, что они скользят, — спокойно согласился Вождев. — Мы выяснили это, изучая их трупы. Лишь в таком виде они нам и достаются. Но это не то, что нам надо. Мы не можем достаточно долго держать карнога в плену, чтобы изучить способы его мышления — его психологию, короче говоря. А мы чертовски нуждаемся в такого рода знании.
– Они заботились, чтобы мне было тепло, — с сомнением
– Это интересно. Им, должно быть, пришлось изобрести для этого новую технологию, — медленно проговорил Уолтерс. — Мы знаем, что вода действует на их метаболизм гораздо сильнее, чем крепкая кислота. Но, полагаю, мы должны знать об этом лет уже с пятьдесят.
Вождев фыркнул.
– Все верно. Факт первый: они проявили определенное беспокойство, чтобы оставить Хескета в живых. Но мы могли бы установить это хотя бы потому, что он находится теперь перед нами. Что еще?
– А воздух? — поинтересовался Уолтерс.
– Воздух был, — согласился Хескет. — Как вы думаете, чем еще я мог бы дышать?
Уолтерсу как-то не приходилось слышать, чтобы кто-либо обращался к командору в такой манере, казалось, он преисполнился праведного возмущения. Вождев покосился на него и терпеливо обратился к Хескету:
– Откуда поступал воздух? Хескет пожал плечами.
– Он уже был. Я не знаю откуда от брался. Я этого не видел.
– Должно быть они подавали его понемногу по трубам из запасных баллонов, — предположил Уолтерс. — Вот и все. Я глотнул воздуха в том помещении, сэр. Он — смердел!
– Это понятно, мы же сами прогнали кислород по всем туннелям, чтобы добить уцелевших, — заметил Вождев. — Они вас кормили, верно?
– Да. Регулярно. — Желудок Хескета все еще не пришел в норму. Он сделал ударение на втором слове.
– Ага! — обрадовался Вождев. — И как часто? Может, благодаря этому мы сможем установить период вращения их родной планеты. Это может оказаться крайне ценным.
Он выжидательно посмотрел на Хескета.
– Каждые двенадцать часов, — ответил Хескет. — Вот именно, каждые двенадцать часов.
Его собеседники разочарованно вздохнули.
– Должно быть, засекли период обращения стрелки на его часах, — пожаловался Уолтерс. — Я обратил внимание, что они все еще ходят, когда забирал его с собой. И за все эти годы не отстали, не убежали вперед, больше чем на несколько минут.
– Но все-таки шли неточно? — укоризненно спросил Вождев. Уолтерс виновато поглядел на него.
– Простите, сэр, я еще тогда отметил это несовпадения — сверил со своими часами. Его отставали на восемь минут и несколько секунд.
– Хм-м. Полагаю, сам факт, что ему позволили сохранить часы — это уже что-то, — по-прежнему недовольно заметил Вождев. — Что-нибудь еще, Хескет?
– Нет, больше ничего не приходит в голову.
– Вы хотите сказать, что вас запихали в ту каморку сразу же, как взяли в плен, а потом заперли и ни разу больше не полюбопытствовали, что вы и как? — требовательно спросил Вождев. Под конец этой фразы он стал высказываться почти по-человечески; у Хескета перестройка на новую тональность разговора потребовала определенного времени и он плохо расслышал последние слова.