Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке
Шрифт:
В Европе вошел в моду стиль шинуазри (в котором построены, например, китайский чайный домик в дворцовом парке Сан-Суси в Потсдаме, китайский павильон в шведской королевской резиденции в Дроттнингхольме, пагода в садах Кью в Лондоне; в этом же стиле оформлены некоторые интерьеры Китайского дворца в Ораниенбауме), китайские мотивы появились в литературе и живописи. В это же время в Европе стали публиковаться переводы и пересказы собственно китайских текстов, включая первую «Общую историю Китая» Ж.А.М. де Мойрияка де Майя (опубл. в 1777–1785 гг.; создана на основе китайских исторических сочинений), и переводы китайской художественной литературы. Вольтер рассматривал Китай как страну, где правят ученые, а общество основано на естественных законах и естественной религии. Лейбниц предложил идею академии, где работали бы китайские и европейские ученые (он же говорил о необходимости приезда в Европу китайских миссионеров, которые обучали бы европейцев
Со временем образ Цинской империи начинает меняться, и к концу XVIII в. он уже воспринимается прежде всего как символ отсталости, косности, деспотизма и произвола. Меняются и формы контактов, и осуществлявшие их посредники — на место миссионеров приходят моряки и коммерсанты, которые сразу отмечают коррумпированность и произвол чиновников, отсутствие в Китае независимого суда и технологическую отсталость страны. Кроме того, на протяжении XVIII в. инфраструктура Европы (особенно Великобритании) и уровень жизни ее обитателей постепенно меняются в лучшую сторону, ее наука и технологии развиваются, что составляет все более разительный контраст с соответствующими сторонами китайской жизни.
Одним из главных, если не главным, внешнеполитическим партнером Китая была Российская империя. Причиной пристального внимания к ней служила угроза, исходившая от главного противника Китая в борьбе за влияние в Центральной Азии — Джунгарского ханства. В результате Китай дважды направлял посольства в Россию (единственные посольства в европейскую страну за весь раннецинский период, если не считать уже упоминавшихся китайскую миссию, направленную к нидерландским властям на Яве, или поездку Фань Шоуи к Папскому престолу) и один раз к подчиненным России калмыкам.
Потребности дипломатической практики в ходе этих контактов постоянно вступали в противоречие с китаецентристской идеологией Цинского государства и требовали поиска компромиссных решений. Так, в отношениях с европейскими странами всегда вставала проблема этикета — европейцы отказывались класть земные поклоны перед императором, как это предписывали нормы, установленные в Китае для вассалов. В ситуации, когда китайские власти были заинтересованы в контактах с Россией, они изъявляли готовность к неожиданным компромиссам в этом вопросе. Так, посол Измайлов вынужден был встать на колени перед императором, однако тот согласился взять у него послание Петра I лично, а не через присутствовавших на аудиенции сановников, как предписывали традиционные нормы. В свою очередь, китайский посол, побывавший в Санкт-Петербурге в 1732 г., получил перед этим инструкцию в случае необходимости выполнить на аудиенции у императрицы Анны Иоанновны поклоны, которые в Китае полагалось совершать перед князьями, но не перед императором; впрочем, это вполне устроило российскую сторону, не вдававшуюся в тонкости китайского этикета.
Контакты между двумя государствами поддерживались посредством переписки между Сенатом и Палатой по делам вассальных территорий (Лифаньюань) — это позволяло избежать спора о старшинстве, который возник бы в случае, если бы переписка велась между монархами.
Первые упоминания о России в китайских текстах появились после монгольских походов в Европу, однако ни эти походы, ни последующее появление русских военнослужащих в императорских войсках в юаньский период, ни первые русские посольства, побывавшие в Китае уже в XVII в., не оказали существенного влияния на географические представления китайцев. Небольшие описания Московии также имелись в переведенных на китайский язык работах миссионеров (впрочем, в Китае длительное время не понимали, что Московия и Россия — это одно и то же государство). С самими россиянами маньчжуры столкнулись на Амуре, но получили от местных жителей и пленных лишь краткие сведения об их стране.
Подробной информацией о России китайские власти не располагали до возвращения уже упоминавшегося посольства к Аюки-хану (1712–1715). Выполнить свои задачи миссия не смогла, но привезла обширную информацию о географии, административном устройстве и быте России того времени, которые надолго стали основой представлений китайцев о нашей стране. Последовавшие за ней два китайских посольства, видимо, не собрали значительной
В самом Китае делами России занималась Палата по делам вассальных территорий, которая курировала северо-западное направление китайской политики, а также управляла завоеванными там землями. Переводчиков готовила созданная в 1708 г. Школа русского языка (Элосы тунвэнь гуань), находившаяся в подчинении Палаты (позднее Палаты и Дворцовой канцелярии). Преподавателями ее вначале были русские, по тем или иным причинам оказавшиеся в Китае, затем их сменили китайцы и маньчжуры, однако в школе продолжали работать и ученики из Духовной миссии. Одним из них, И.К. Россохиным, вместе с его маньчжурскими коллегами был составлен первый учебник русского языка для китайцев (работу над ним закончил А.Л. Леонтьев), созданный, правда, на базе популярной тогда грамматики М. Смотрицкого (очевидно, использовалось одно из более поздних, приближенных к нормам русского языка изданий, однако следует учитывать, что сама книга была опубликована еще в 1618–1619 гг. и представляла собой грамматику церковнославянского языка). Качество подготовки учащихся в этой школе было невысоким. Известный синолог Н.Я. Бичурин, живший в Китае в начале XIX в., в примечаниях к «Описанию Пекина» отмечал, что учителя там «знают российскую словесность немного лучше ученика, который только что поступает в сие училище». В связи с этим китайские власти в тех случаях, когда требовался устный перевод, вынуждены были использовать перебежчиков из России или все тех же учеников из Духовной миссии.
Решениями проблем, возникавших в приграничных местностях, занимались власти Хэйлунцзяна и Монголии. В начале XVIII в. китайская сторона также вела там достаточно активный сбор разведывательной информации (осуществлялся он классическими путями: опросом перебежчиков, сбором сведений через ездивших на российскую сторону китайских чиновников, записью бесед с российскими купцами, приезжавшими в приграничные китайские территории). В результате китайские власти получали сведения о плохом урожае в окрестностях Нерчинска, о реакции местных жителей на дело царевича Алексея, негативном отношении части россиян к появлению на троне императрицы, а не императора и т. д.
К концу века, однако, информированность китайских властей о российских делах снижается; с исчезновением джунгарской угрозы исчезает и стимул для изучения северного соседа, а Китай в целом все больше и больше замыкается в себе. В 1778 г. китайские власти одно время даже не знали, кто находится на российском престоле, и считали, что Екатерина II уже умерла, а правит ее сын.
Для России основными источниками информации о Китае были посещавшие Китай посольства и курьеры, а также Духовная миссия, которая, как уже говорилось, действовала в Пекине с 1715 г. (некоторые сведения также можно было получить из имевшихся переводов китайских текстов и из выходивших в Европе книг). Священники миссии и имевшиеся при ней ученики приезжали в Пекин на определенный срок; за XVIII в. там побывало восемь миссий (восьмая уехала из Пекина в уже в 1807 г.). Православные священнослужители практически не вели миссионерскую работу, и это положительно сказалось на статусе миссии, так как китайские власти не рассматривали ее как угрозу местным устоям. Наличие учеников также не вызывало у них возражений, вполне вписываясь в китайский исторический опыт; во многом они воспринимались как молодежь, приехавшая из сопредельных стран приобщаться к конфуцианству и изучать китайский язык. Успехи членов миссии в познании Китая также были крайне ограниченными, и длительное время большая часть священнослужителей не интересовалась синологией. Среди них имела место весьма высокая смертность, встречались случаи сумасшествия, не было редкостью и пьянство.
Пожалуй, единственной относительно успешной стороной деятельности миссии была подготовка учеников, изучавших китайский и маньчжурский языки. В школе, созданной китайскими властями для учеников, дела обстояли плохо (не получая дополнительного жалования, местные учителя вели занятия крайне нерегулярно), и работу там удалось наладить только в конце XVIII в., просто введя дополнительную плату для преподавателей. Однако в более ранний период эти недостатки компенсировались тем, что ученики миссии проводили в Китае обычно лет по десять и среди почти каждого состава находились те, кто к концу пребывания в Китае знал китайский и маньчжурский языки достаточно хорошо. В результате в России на протяжении всего XVIII в. на государственной службе обычно постоянно имелось по два-три специалиста, владевших этими языками и знавших Китай изнутри. Четыре попытки организовать преподавание китайского и маньчжурского в Москве и Петербурге дали весьма скромные результаты.