Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке
Шрифт:
В качестве иллюстрации изменчивости и непостоянства политической ситуации в сирийских эйалетах можно привести и историю Халеба (Алеппо) в XVIII столетии. Этот город на северо-востоке Сирии, служивший резиденцией иностранных консульств и миссий, средоточием европейских торговых факторий, был в то же время ареной постоянного противоборства двух группировок — янычар и потомков Пророка (шерифов, араб. мн. ч. ашраф). Через ремесленные цехи и суфийские братства в эту многолетнюю борьбу втягивались массовые слои горожан. Соперничающие группировки халебской знати были неоднородны по социальному составу. Более того, нередко влиятельные аянские кланы, отождествлявшие свои интересы с победой янычар или шерифов, переходили из одного лагеря в другой сообразно политической и экономической ситуации. Шерифы Халеба составляли сплоченную фракцию, обладавшую собственными вооруженными дружинами. Пост их главы (накиб аль-ашраф) в XVIII столетии уже не замещался из Стамбула, а был своеобразной «монополией» местной суннитской семьи алимов Тахазаде. В свою очередь, халебских янычар-йерлийя редко сменяли «столичные»
По специфическому пути происходило усиление позиций местного аянства в Ливане, формально находившемся под юрисдикцией пашей Триполи и Сайды. Мир и безопасность традиционно поддерживались здесь за счет разветвленной иерархии вассально-сюзеренных связей. В сложной этнорелигиозной обстановке (в Ливане проживали друзы, шииты, алавиты, марониты, а с XVIII в. сюда бежали также униаты и часть православных жителей Сирии) главы религиозных общин выступали не только в качестве духовных лидеров, но также землевладельцев, откупщиков-мукатааджи, членов османской администрации и даже военачальников. Как отмечал российский дипломат XIX в. К.М. Базили, «гористые округа… оставались во владении наследственных своих эмиров и шейхов, которые по-прежнему заключали конфедерации между собой, выступали в поход со своими ополчениями, вели друг с другом войну, не спрашиваясь у пашей или даже по навету пашей».
В XVIII столетии главенствующее положение в Ливанском эмирате заняли друзские эмиры и шейхи, зависимые от правящего эмира (аль-амир аль-хаким) Горного Ливана. С 1697 г. у власти в Ливане укрепилась династия Шихаб, возглавившая группировку друзов-кайситов и часто вынужденная отстаивать свои позиции от претензий друзов-йеменитов. В 1711 г. в сражении при Айн-Даре эмир Хайдар I Шихаб (1707–1732) нанес сокрушительное поражение йеменитам, что привело к их исходу из Ливана в горную область Хайран к югу от Дамаска, получившую название «горы друзов» (Джебель ад-Друз). Сокращение численности ливанских друзов совпало с возрастанием доли маронитского населения и интенсивной христианской колонизацией центральных районов Ливана. В наибольшей степени от этих процессов пострадали шииты: к 1759 г. марониты изгнали их из северных округов эмирата (Бшарри, Батруна, Джубейля и Кесруана) на юг и в район их традиционного расселения — долину Бекаа.
Возвышение маронитов, выступивших в роли младших партнеров друзской знати, оказало большое влияние на общественную и экономическую жизнь Ливана XVIII в. Оно привело к оживлению торговли, ремесла и террасного земледелия, а также шелководства. Обновление церковной жизни маронитов, начавшееся на соборе 1736 г., сопровождалось латинизацией церкви и европеизацией духовенства. С ростом церковных богатств укреплялось политическое влияние маронитов: в 1756 г. сыновья ливанского правящего эмира Мульхима (1732–1754) приняли христианство, а в 1770 г на трон Ливанского эмирата вступил первый христианин — Юсуф Шихаб (1770–1788). Однако дальнейшие этапы складывания самобытной ливанской государственности были омрачены многолетней и полной драм междоусобицей 1778–1788 гг., когда большинство друзских вождей во главе с родом Джумблат развернули нерегулярные боевые действия против правящего эмира. Не справившись с эскалацией насилия, Юсуф Шихаб был вынужден отречься от престола и в 1790 г. погиб в сирийской тюрьме. Его преемник Башир II (1788–1840) продолжал в конце XVIII в. напряженное противоборство с друзскими кланами и османскими пашами, стремясь утвердить автономию Ливанского эмирата.
В другом регионе Большой Сирии — Палестине — местные кланы и племенные группы также укрепили в XVIII в. свое независимое положение по отношению к Стамбулу. Однако вспышки их фракционной борьбы нередко выливались в открытое противостояние османским властям. К яркой, но неудачной попытке создать самостоятельное арабское государство в Палестине привела сепаратистская деятельность правителя г. Сафад шейха Дахира аль-‘Умара (ок. 1690–1775). Этот крупный землевладелец происходил из рода Абу Зейдан — традиционной знати области Галилея на севере Палестины. Формально он считался лишь откупщиком-мультазимом, но на деле уже к середине XVIII в. превратился в самостоятельного правителя всех земель Галилеи и Самарии, т. е. всей Северной Палестины. Расширив свои владения за счет откупов, шейх Дахир вступил в вооруженный конфликт с пашой Дамаска Сулейман-пашой аль-‘Азмом. Опираясь на военную силу арабских племен Заиорданья, магрибинских наемников и ливанских шиитов, он захватил в 1737–1743 гг. часть Дамасского эйалета — округа Тиверии, Назарета и Наблуса. В 1746 г. предприимчивый шейх пошел еще дальше — он выкупил у сайдского паши земельный участок на берегу Средиземного моря с древним поселением Акка. Дахир восстановил здесь торговый порт и новую крепость с мощными бастионами, вокруг которых сложился город, насчитывавший в 1770 г. 30 тыс. жителей. В 1750 г. он перенес сюда столицу своих владений и потребовал у османских властей высокий пост в провинциальной администрации. Неудача в этом предприятии привела честолюбивого шейха к открытой конфронтации с Портой.
В ходе русско-турецкой войны 1768–1774 гг. шейх Дахир умело воспользовался появлением русской эскадры в Средиземноморье и разгромом османского флота при Чесме (июль 1770 г.). Он заключил
Однако этот успех был эфемерным. Война с Портой в союзе с «неверными московитами» оказалась непопулярна среди войск и мусульманского населения Сирии. Еще летом 1771 г. мамлюки отказались продолжать кампанию, чем вынудили Мухаммед-бея Абу-з-Захаба покинуть Дамаск и уйти с ними в Египет. В апреле 1772 г. в Палестине появился Али-бей аль-Кабир, который был низложен конкурирующими группировками мамлюков, а в мае 1773 г. он погиб при очередной попытке вернуть себе власть над Египтом. В этой ситуации Дахир аль-‘Умар сначала подписал с представителем А.Г. Орлова графом Войновичем «Трактат о дружелюбии с Великой Россией» (чем фактически признал российский протекторат над своими владениями), а затем заявил о своей лояльности Порте и выговорил у нового османского султана Абдул Хамида I (1774–1789) «прощение» (аман) на условиях выплаты долга перед казной за шесть лет его мятежа. Поэтому Дахир отказался от союза с Юсуфом Шихабом, в 1773 г. также выражавшим желание принять российский протекторат. Этот политический маневр, впрочем, не помог галилейскому шейху: с подписанием Кючук-Кайнарджийского мира русский флот покинул Бейрут, а в августе 1775 г. в гавань Акки вошли крупные силы османского флота. Шейх Дахир погиб при попытке взятия Акки османскими войсками; возможно, он был убит своими же сторонниками. Его антиосманская кампания, иногда именуемая «восстанием», на деле не была массовым движением, так как его военные силы состояли только из наемных отрядов и ряда племенных контингентов. Она не привела к политическим сдвигам в масштабе всей Сирии и представляла опасность для Стамбула только в силу присутствия российской эскадры в Восточном Средиземноморье. Да и открытый бунт против султана при поддержке чужеземных христиан-«московитов» был столь нетипичен для сирийской политической культуры, что его вдохновитель рисковал потерять авторитет даже среди своих союзников, что и произошло с Дахиром.
Восстановление османских порядков в Сирии в конце XVIII — начале XIX в. связано с именем Ахмед-паши аль-Джаззара (1720–1804) — египетского мамлюка, босняка по происхождению. Он поставил своеобразный рекорд, бессменно занимая пост наместника Сайды в течение почти 30 лет. В 80-90-х годах XVIII столетия Ахмед-паше удалось за счет интриг и жесткого военного давления сломить своеволие друзской знати, пленить и устранить эмира Ливана Юсуфа Шихаба, а также добиться от Порты передачи под его управление эйалета Триполи. Параллельно волевой и беспринципный паша пытался подчинить своему влиянию Дамасский эйалет. Здесь интересам Ахмеда-паши и его группировки противостояли традиционные вожди Дамаска — кланы аль-‘Азм и аль-Муради. В борьбе с этим политическим союзом аль-Джаззар четырежды добивался поста вали Дамаска (в 1785, 1790, 1798 и 1803 гг.). Временами он распространял свою власть почти на всю Сирию и Ливан. Административным центром своих владений он сделал Акку, а в другие сирийские города направлял наместников. Его главную опору и ударную силу боевых отрядов наряду с выходцами из Боснии составляли мамлюки, курды и албанцы. Кроме того, аль-Джаззару не раз удавалось создавать временные альянсы с местными аянскими кланами, за счет которых он заметно упорядочил управление Сирией. Массовые и показательные репрессии, интриги, политические убийства, с помощью которых он «приручал» местную знать и низы, вполне оправдывали его прозвище (аль-джаззар — араб, «мясник») и вызывали панику среди сирийцев. В то же время успехи Ахмед-паши в борьбе с экспедицией Наполеона и организованная им защита Акки от французских войск (1799) придали ему престиж защитника веры и сирийских мусульман от «неверных».
Отношения Ахмед-паши со Стамбулом в конце XVIII в. оставались нестабильными. Правил он самостоятельно, но внешне демонстрировал лояльность султану и Порте, довольно аккуратно высылая дань в имперское казначейство. Влиятельные покровители в столице — в частности, адмирал Окапудан-паша) Гази Хасан-паша аль-Джазаирли — содействовали не только его назначениям, но и присвоению ему высокого ранга трехбунчужного паши (вазира). Правда, интриги противников аль-Джаззара при султанском дворе трижды заставляли его оставлять свой пост в Дамаске и довольствоваться управлением делами Триполи и Сайды.
При всем различии исторических фигур Асад-паши аль-‘Азма, шейха Дахира аль-‘Умара или Ахмед-паши аль-Джаззара в их внутренней политике отчетливо прослеживаются общие черты. Это и применение, хотя и не везде, торговых монополий, и развертывание всеобъемлющей системы откупов, и использование войска из иноэтничных наемников (курдов, магрибинцев, албанцев, босняков), находящихся на твердом жаловании. Неизменным приемом политики сирийских пашей в XVIII в. оставались непрочные альянсы с местными аянскими родами в целях создания собственной политической группировки. Эта черта особенно заметна в деятельности аль-Джаззара, который в отличие от Асад-паши и шейха Дахира был иноземцем и не мог воспользоваться содействием своего семейного клана. Эта специфика сирийской политики предопределила и две главные угрозы для местных пашей — сплоченную оппозицию местной знати и твердый курс Стамбула, который не всегда благосклонно относился к самостоятельности своих губернаторов.